— Отпад! — сказал Николай, когда рассмотрел жену дома.

— Папа, ты про меня? — возрадовалась дочка.

— Про тебя, куколка! Какая ты стала… упитанная.

«Дочь надо было вместе с дедушкой к бабушке отвезти, — подумал Николай. — Сколько она будет гарцевать? Часа два?»

— Доченька, хочешь, я тебе мультики поставлю? А мы с мамой в ванную пойдем, я ей новый кран покажу.

— И где здесь новый кран? — хихикала жена, прекрасно поняв намерения Николая.

— Кран старый, — закрывал Николай дверь на замочек, — и очень соскучившийся.

За ужином Николай рассказывал жене о ситуации на фирме и о том, как все началось с угона машины, живописал свои мытарства. Сочувствие на лице жены сменилось настороженностью, когда упомянул про Сердоболицу.

— Красивая дамочка? — спросила жена.

— Такая… — неопределенно покрутил пальцами в воздухе Николай, — одинокая.

Последняя характеристика, с его точки зрения, предполагала: «затюканная, забитая, нетоварная». Но жена вкладывала в это слово другое значение и еще больше насторожилась.

— Да брось ты! — скривился Николай. — Не уподобляйся моей маме. Она примчалась и завопила: «Ты с женщиной, ты с женщиной!» А я эту женщину даже не отблагодарил.

— Ай-ай-ай, как некрасиво! Мужчина должен держать слово.

— Я тебе мужчина, а не Сердоболице, — отмахнулся Николай и продолжил рассказывать о служебных делах.

Он не придал значения хитрому прищуру жены, который всегда появлялся на ее лице, когда она что-либо задумывала.

В выходной жена заявила, что по дороге на дачу им нужно заехать в одно место. Николай не стал уточнять, куда именно. «Одним местом», как правило, бывал садоводческий рынок, где жена покупала семена и рассаду цветов. Подобные рынки, разбросанные по периметру Москвы и вдоль трасс, с точки зрения Николая, были совершенно одинаковые. Но жена с упорством, заслуживающим лучшего применения, гоняла Николая то на один рынок, то на другой. (При этом осуждала маму Николая, которая пополняет гардероб на барахолках.) Ладно, пусть потешится, сегодня Николай добрый, потому что вчера его команда практически одержала победу в борьбе за фирму.

Они плутали по задворкам столицы, жена сверялась с картой, прокладывала маршрут, говорила, когда повернуть направо или налево. Пока не остановились у забора, на воротах которого висела линялая от дождей табличка: «Приют бездомных животных „Дружок“».

— Ясно, — сказал Николай. — И к лучшему, долг платежом красен.

Приют представлял собой хибару в отдалении, к ней вела незаасфальтированная дорожка, по обеим сторонам которой находились вольеры — большие деревянные ящики с дверцами, затянутыми сеткой-рабицей. Пахло тут преотвратно: застарелой псиной и продуктами жизнедеятельности животных. Но ни супругу Николая, ни дочь, обычно морщивших носики при дурных запахах, сейчас вонь не смущала. Они шли по проходу, с интересом рассматривая собак, часть из которых безучастно лежала на полу, другие носились по вольеру, лаяли — ждали кормежку. Еду раздавала женщина в рабочем комбинезоне. Из ведра с каким-то варевом накладывала в собачьи миски.

Это была Сердоболица. Поздоровались, Николай представил жену и дочь, узнал, что Сердоболицу зовут Верой, сказал, что хотят сделать спонсорский взнос — три тысячи рублей.

— Пять тысяч, — поправила жена.

Расщедрилась, очевидно, потому, что женская тревога отступила: Вера-Сердоболица угрозы не представляла. Хотя Николай как раз отметил, что девушка симпатичнее, чем ему запомнилась. Тогда в потемках не разглядел: сначала за тетку принял, потом за одинокую средневозрастную женщину, навечно перепуганную мужчинами и пустынными улицами. Но сейчас никаких следов «одинокости» и в помине не было. Вера улыбалась открыто и свободно. В застиранном комбинезончике, с банданой поперек лба, с рассыпавшимися по плечам русыми волосами, Вера смотрелась довольно привлекательно. Николай скосил глаза на жену: спокойна и уверенна, опасности не чувствует. Женщины, что с них взять. Стреляют по воробьям, а настоящей дичи не замечают.

Вера сказала, что оформит взнос, как только закончит кормить животных, и предложила девочке помочь ей, на что та с радостью согласилась.

— Откуда адрес узнала? — спросил Николай жену.

— Игорь сказал.

— Темнила. За моей спиной конспирировала.

— Хотела тебе сюрприз сделать.

— Сюрприз удался. Слушай! Я ведь Игорю денег должен. Голова дырявая!

— Заметь, это ты сам сказал.

Легок на помине. От ворот шел Игорь, сгибался под тяжестью двух больших клетчатых сумок, с которыми шастают по рынкам мелкооптовые продавцы.

— Привет! — поздоровался он, не выказав никакого удивления.

— Что у тебя там? — опасливо спросил Николай, показав на сумки.

Почему-то ему представилось, что в баулах утрамбованы бездомные обессиленные животные.

— Мясные обрезки.

— Где ты их взял? — продолжил расспросы Николай.

— В магазинах договорился, все равно выкидывают.

— И часто за объедками ездишь?

— За обрезками, — поправил Игорь, оставив без ответа вопрос про «часто».

По взглядам, которыми обменялись Игорь и подошедшая Вера, стали ясны мотивы Игоря, превратившегося в друга животных.

Потом они пили чай в конторке, где было чистенько и бедненько. Выслушали несколько душещипательных историй про несчастных кошечек и собачек. Жена и дочь Николая настолько прониклись, что уезжали они из приюта, усыновив маленького щеночка.

— Это он сейчас хорошенький, маленький, — бурчал Николай. — А если вырастет из этого беспородного бастарда волкодав?

Жена ответила, что в следующий раз не надо Николаю останавливаться там, где стоянка запрещена, и давно пора бросить курить.

2010 г.