И в этом момент пандита осенило, что маленькая собачка, которую увезли очень далеко, всего через день каким-то непостижимым образом нашла путь обратно и даже разыскала меня в пустом университете. Кстати, позже я слышал про собаку, которая пробралась в автобус и выскочила на университетской остановке. Шриниваса окончательно растаял. Известный своим красноречием и способностью с ходу сочинять стихи, он доброжелательно взглянул на Паппи и продекламировал на санскрите, что наша с Паппи карма – быть вместе: мы знали друг друга в прошлой жизни и не должны разлучаться в этой.

Меня озадачил этот необъяснимый случай. Я понятия не имел, как Паппи меня нашел. В ушах звучал строгий наказ пандита: никогда ни при каких обстоятельствах больше не бросать Паппи, даже если ради этого придется провести остаток своей (его) жизни в Индии. Я уже склонялся к тому, что пандит прав, но как решить эту проблему?

В тот же вечер, в надежде получить совет, я встретился со своим лучшим другом Робертом Голдманом. Он, как и я, изучал санскрит и любил собак. Мы сидели на закате жаркого летнего дня в Пуне. Паппи забрался ко мне на колени и посматривал на меня с обожанием. Он был на седьмом небе от счастья! Могу только догадываться, как он боялся, что больше не увидит меня. Вдруг Паппи глубоко вздохнул и затрясся. Я поймал на себе его необычный, полный любви взгляд (ни с чем его не перепутаю), и это тронуло меня до глубины души. И тут Паппи замер. Он умер.

Мне уже приходилось терять четвероногого друга, но в тот раз я впервые задумался не только о смерти конкретного питомца, но и о смерти животных вообще. В этой книге я хочу затронуть тему расставания и попытаться понять, что же это за таинственная связь возникает между нами и превращает животных, не побоюсь этого слова, в наших родных.

Почти каждый, у кого есть собака, считает ее членом семьи. Но некоторые из моих друзей, которым довелось потерять и ребенка, и собаку, сказали, что нельзя сравнивать эти потери. Да, признали они, смерть собаки – ужасное событие, оно переворачивает всю нашу жизнь, но все же нельзя ставить его в один ряд с потерей ребенка. Не буду спорить, я избежал подобного опыта, и даже не представляю, как смог бы такое пережить. Я понимаю своих друзей, но меня беспокоит другое – нужно ли в принципе сравнивать страдания? Поясню: пережив утрату, человек теряет душевное равновесие и не знает, как жить дальше. Как будто оболочка повседневной реальности внезапно прорвалась и вы провалились в пустоту. Я прекрасно понимаю, как после потери начинается глубокая депрессия.

Но если горе после смерти человека вызывает у окружающих сочувствие, то скорбь по питомцу – скорее, недоумение. Между тем утрата животного переносится так же тяжело. Просто она не столь очевидна, как смерть человека, и становится трагедией только для тех, кого непосредственно коснулась. Более того, многие люди признавались, что им было неловко так горевать.

Глубина переживаний свидетельствует, что животные нужны нам не только для того, чтобы служить или доставлять приятные эмоции. Нас связывает нечто большее – то, что столетиями мы не хотели признавать, так же как способность животных горевать друг по другу и по человеку (скоро мы дойдем до этой темы). Конечно, о горе у животных нам известно намного меньше, но аналогия ясна: печаль – не человеческая прерогатива. Представители многих биологических видов оплакивают умерших сородичей, а некоторые, например слоны, столь же сильно, как и человек. Скорбь – неотъемлемый спутник всего живого в истории эволюции.

Мы живем в Сиднее, рядом с пляжем Бонди-Бич. По утрам и вечерам мы с Лейлой гуляем вдоль берега, и я всегда поражаюсь, сколько собак бегает по траве рядом с пляжем (на сам пляж доступ собакам запрещен) – на поводках и без. Порой у меня такое чувство, что я смотрю фильм про инопланетян. У них тоже есть разномастные питомцы, как у нас, и они также водят их на поводках. Я думаю: «О! Рядом с ними вышагивает загадочное создание, смотрит на них приветливо и даже с обожанием, инопланетяне его контролируют, а оно ничего не имеет против. Как удивительно!» Но это же один в один наша ситуация: животные рядом с нами боготворят нас, но они такие же «инопланетные». Мы не знаем, о чем думает собака (специально для любителей кошек, пока они не возмутились, поясню: кошек мы не выводим на прогулку на поводках. Ни мы, ни они не получим от этого удовольствия. Вот почему я вернусь к данной теме чуть позже), но ей хорошо. Она именно там, где хочет быть. С нами. И нам тоже хорошо. Мы тоже на своем месте. Как-то раз во время очередной прогулки по чистому золотому песку я наблюдал похожую сцену, только с людьми. В песке возились малыши, они строили замки, делали запруды для накатывающих волн, смеялись и радовались жизни. Им тоже было хорошо, как и щенятам. И их родители тоже были счастливы – так мы чувствуем себя рядом с собакой. Я подумал, что между собаками и детьми много общего. Мы так же не знаем, что творится у малышей внутри. Мы не догадываемся, о чем они думают, но видим, что они счастливы и живут «здесь и сейчас». Так же, как собаки. Так же, как и мы в присутствии маленьких детей и собак.

Ничего удивительного в этом нет. Я описал обычную сценку из повседневной жизни, которую и вы, дорогие читатели, наверняка не раз наблюдали. И все же это удивительно: ведь мы даже не предполагали, что представители другого вида будут испытывать удовольствие от общения с нами. Я смотрю на собак и вижу, что они по-настоящему счастливы. Еще лет десять назад ученые возразили бы, что мы этого не знаем и что я проецирую на собак собственные чувства. Конечно, вы тоже можете сослаться на расхожее мнение, что эмоции объективны, поддаются измерению и наблюдению со стороны, а чувства субъективны и известны только его обладателю. Другими словами, мы знаем, что у животных есть эмоции, но не знаем, как они их «переживают». По мне, это искусственный подход. Сейчас никто, и эти самые ученые в том числе, уже не отрицает, что собаки чувствуют себя счастливыми. Похоже ли их счастье на счастье их человека-компаньона? Этого мы никогда не узнаем наверняка, да и въедливые философы всегда найдут к чему придаться. Но у собак есть нечто похожее на нашу концепцию счастья (не знаю насчет других, но я в этом абсолютно уверен). Скажу даже, что собачье счастье совершеннее человеческого, поскольку свободно от примеси других чувств. Собакам доступно чистое счастье. И мы чувствуем это, отсюда наше желание проводить с ними как можно больше времени. Собаки – наши единственные проводники в мир чистого, абсолютного счастья.

Моя жена Лейла – педиатр, она принимает на дому; и я с удовольствием наблюдаю за ее работой. К нам приходят мамы с детьми – точнее, сначала они приносят новорожденных, потом приводят малышей и в конце концов – подростков. Конечно, отцы тоже приходят, но значительно реже, поэтому, чтобы не усложнять, я буду говорить о женщинах. Даже если у детей серьезные проблемы со здоровьем, матери не могут надышаться на своих чад. Они смотрят на них с умилением. Охотно рассказывают об их проделках. Одним словом, они любят своих детей. Отчасти это объясняется тем, что они «другие». Они воплощают в себе наше прошлое, более нам недоступное, и мы хватаемся за возможность прикоснуться к нему. Мы не помним своего раннего детства, но наслаждаемся инакостью. Нам приятно наблюдать за беззаботно играющими детьми. Погруженные в себя или в свои маленькие придуманные миры, дети – сама непосредственность, которой мы давно лишились, но все еще тоскуем по ней.