Роман, как выяснилось, водил красную «Ладу Калину». Вера смущённо отвела взгляд, чтобы не выдать себя. Она-то ездила на «Бентли», которая была сейчас припаркована неподалёку.

Но уж чего она точно не могла ожидать – так это того, что Роман повезёт её в кафе «Коровка» на проспекте Мира. Вера никогда не бывала раньше в данном заведении общепита, но слышала, что это нечто вроде столовой советских времён. К тому же с самообслуживанием: чтобы добраться до кассы, нужно было прежде отстоять со своим подносом небольшую (или большую, тут уж как повезёт) очередь. Спасибо хоть, что не в «Макдональдс» привёл, подумала она обречённо.

От Романа не укрылось несколько растерянное выражение её лица, когда они поднимались по узкой и скользкой лесенке, ведущей к двери кафе.

– Что, это место слишком… ммм… демократично для тебя? – наконец, подобрал он нужное слово.

Вера вздохнула – понятливый…

– Просто не люблю привлекать к себе излишнего внимания, – отозвалась она, привычным жестом накидывая на голову капюшон и доставая из сумочки тёмные очки.

Однако Роман мягко перехватил её руку на полпути и покачал головой:

– Да ну, брось. Чем больше ты будешь маскироваться и прятаться за солнцезащитными очками – тем больше шансов, что на тебя обратят-таки внимание. Народ у нас в целом ненаблюдательный, никому нет дела до других, так что если ты будешь вести себя естественно – никто тебя и не заметит.

Она заколебалась. В его словах был определённый резон, но она так давно не выходила «в народ», что всё-таки было чуть-чуть страшновато. Однако Роман деликатным движением откинул капюшон с её головы и ласково улыбнулся:

– Просто верь мне. Пойдём!

И в самом деле, они проследовали к свободному столику в углу совершенно незамеченными. На них просто никто не смотрел.

– Вот видишь, – помогая ей снять пальто и услужливо отодвигая стул, подмигнул Роман, – маскировка не понадобилась. А сейчас ты можешь сесть спиной к залу и вести себя как обычно.

Осмотревшись, Вера нашла, что здесь довольно мило – насколько понятие «мило» вообще было применимо к заведениям подобного уровня. Стены, оформленные под кирпичную кладку, уютные деревянные столы и стулья, свисающие с потолка связки баранок, грибов, чеснока, лука и красного перца… Вера, щурясь своими близорукими глазами, так и не разобралась, бутафорские они или настоящие.

Кафе было полно народу. Люди весело переговаривались, галдели, громко смеялись и горячо спорили – словом, общались на полную катушку. Было очевидно, что каждый пребывает в том самом пресловутом «новогоднем настроении». Вера даже позавидовала им слегка: предновогодняя суета давно уже не трогала её сердце, оставляя его холодным. Впрочем, на то у неё имелась личная – очень веская – причина, и Роман должен был прекрасно об этом помнить…

– Ты посиди, не надо тебе толкаться в очереди, я сам всё принесу, – любезно объявил её спутник. – Что ты будешь есть? Тут всё вкусное, не сомневайся!

Вера заколебалась. Не хотелось рисковать, наедаясь до отвала в дешёвой забегаловке. Тем более она понятия не имела, чем здесь обычно потчуют. Вера решила остановиться на лёгких блюдах.

– Мне, пожалуйста, какой-нибудь супчик… и салат.

– А горячее как же? И десерт?

– Нет-нет, спасибо… – Она покачала головой. – Этого вполне достаточно.

Роман выбрал, конечно же, самые неподходящие для неё блюда – наваристый мясной борщ со сметаной и салат оливье с колбасой. Себе он взял куриную лапшу, шашлык и пирожки с яблоками, а также клюквенный морс для них двоих. Искусно скрыв разочарование, Вера придвинула к себе маленькую пузатую супницу и сделала вид, что ест, а на самом деле просто болтала в бордовой гуще ложкой.

– Борщ здесь замечательный. Тебе нравится? – спросил он, тоже принимаясь за свою еду.

– Да, очень вкусно, – соврала она.

На самом деле Вера не ела настоящего борща уже лет пять. Вот в Америке, бывало, готовила себе, если душа ностальгировала по родной пище. А когда вернулась обратно в Москву, потребность в щах-борщах, блинах-пельменях и прочих блюдах славянской кухни сама собой постепенно сошла у неё на нет. Они с бывшим мужем предпочитали итальянскую и грузинскую кухни.

– Ты же раньше любила оливье, – уличил её Роман, заметив, что она не притрагивается к салату.

Вера чуть-чуть покраснела. Отсутствие интереса к борщу ещё можно было замаскировать, накрыв супницу фарфоровой крышечкой, – не станет же он проверять, сколько она съела. А вот салат оказался весь на виду, и, даже перемешивая его ингредиенты вилочкой, невозможно было заставить Романа поверить в то, что она ест.

– Я уже наелась супом, – вновь солгала она. – Я вообще… мало ем.

– Всё ясно, – понимающе кивнул Роман. – Фигуру бережёшь…

Вера едва удержалась, чтобы не фыркнуть. Фигуру?! В этом ей как раз повезло – она могла есть что угодно и в каких угодно количествах, абсолютно без ущерба для талии. Если бы Роман видел её неделю назад на дне рождения коллеги-певца… Тот арендовал зал в шикарном пригородном ресторане и созвал всю певческую братию. Ох, и объелась же она тогда!.. При воспоминании о тамошних яствах у неё слегка буркнуло в животе: цыплята-ляванги, начинённые фаршем из лука, грецких орехов и алычи; слоёные пирожки с сыром и дагестанские чуду с мясом; тигровые креветки, судак и сёмга на гриле; ассорти роллов с салатом кайсо; форелевая икра…

– А помнишь, – оживился Роман, – как накануне Нового года наши соседи в едином порыве резали огромные кастрюли оливье? Мы все тогда называли его «зимним салатом». И, пока соседи были заняты на кухне приготовлением остальных угощений для праздничного стола, мы с тобой то и дело тихонечко открывали холодильник и тырили из всех кастрюль по очереди ложку-другую, не в силах вытерпеть до вечера…

– Причём я всегда старалась зачерпнуть побольше колбасы, – улыбнулась Вера. – Это была, кажется, «Докторская». Помню-помню… А вот варёную морковку в зимнем салате и лук я терпеть не могла! К слову, и сейчас их тоже не перевариваю.

– Это у Варвары вечно было полно лука и морковки, – подхватил Роман, довольный, что она откликнулась на его воспоминание. – А Яков Моисеевич – единственный – называл это блюдо правильно: «оливье», только делал его не с колбасой, а с курицей… И ещё уверял, что настоящий, подлинный оливье готовится из рябчиков и раковых шеек с паюсной икрой.

– Ну, паюсная – не паюсная, а, однако же, зернистой чёрной у этого старого хитрована всегда было в избытке, – припомнила Вера. – Кажется, родня присылала ему из Астрахани…

Они помолчали, сидя друг напротив друга. Затем Вера неловко придвинула к себе стакан морса и сделала глоток. С формальностями и мимолётными детскими воспоминаниями покончили, нужно было начинать говорить о чём-то более серьёзном и существенном. Например, задавать скучнейшие вопросы о работе, о семье, о здоровье… О чём ещё положено спрашивать человека, которого не видела без малого три десятилетия?