Кроме немцев, Болеслав позвал венгров, а Святополк пригласил печенегов. В 1018 г. огромная рать хлынула на восток. В Киеве тоже действовали сторонники сбежавшего князя. Кто-то устроил поджог, причем целенаправленный, фортификационных сооружений. Сильнейший пожар уничтожил уничтожил часть стен и башен. А для Ярослава столь массированное вторжение стало неожиданным. Он спешно собрал ратников, встретил врага на берегах Буга. Но Болеслав был опытнейшим воином, он схитрил. Встал лагерем, начал строить мост. Ярослав счел, что пока все идет отлично, он выигрывал время, к нему успеют подтянуться отряды из отдаленных городов. А русские витязи видели: пока строительство не завершено, можно расслабиться. Но река на летней жаре обмелела, король велел скрытно промерить глубину. Выбрав подходящий момент, ринулся вброд.

Наши воины даже не успели изготовиться. Лавина врагов расшвыряла их. Ярослава спасли прикрывшие его дружинники и быстрота коня. Но на верность столичного боярства ему рассчитывать не приходилось, он помчался на север. Добрался до Новгорода лишь с четырьмя спутниками. Он был разбит не только физически, но и морально. Была ли у него надежда одолеть объединенные силы Святополка, поляков, печенегов? Казалось, что остается лишь эмигрировать. Он велел готовить ладьи, плыть к родственникам жены, шведам. Но вздыбились новгородцы. Ладьи они демонстративно изрубили и объявили: «Мы хотим и можем еще противиться Болеславу. У тебя нет казны – возьми все, что имеем». Ввели дополнительный налог, снаряжали ратников.

А Южная Русь очутилась во власти победителей. Города, видя бесчисленные полчища и не надеясь на подмогу, сдавались. Лишь один оказал сопротивление, его взяли приступом, всех жителей от мала до велика Болеслав продал в рабство. В Киеве сгоревшие стены еще не восстановили, а бояре изменили. Убеждали население, что пришли «освободители». 14 августа городская верхушка торжественно встретила Болеслава и Святополка, принесла присягу братоубийце. Начались репрессии. Хватали противников Святополка и тех, кто выдвинулся при Ярославе, казнили, обращали в неволю. В руках захватчиков оказались и сестры Ярослава, Предслава и Доброгнева. Раскрылась история, как Предслава помогала брату, и Болеслав придумал для нее особую кару. Сделал своей наложницей. Недавно св. Владимир отказал королю в сватовстве, теперь княжну силой уложили под королевскую тушу.

Но… Святополк и его сторонники получили совсем не то, чего хотели. Потому что Болеславу очень понравилась богатая и красивая русская столица. Куда лучше, чем польские городишки и сырые, прокопченные факелами замки. Имело ли смысл довольствоваться Прикарпатьем? В его распоряжение попало куда больше. На словах король признавал зятя «законным» князем, но на деле перестал с ним считаться. Уходить он теперь не собирался. Попросту оккупировал Киев и окрестные города, развернув откровенный грабеж. Обчищал казну, храмы.

Рядовые поляки вели себя аналогично. Они же были победителями! По дворам трещали взламываемые сундуки и двери кладовых, визжали убиваемые свиньи, мычали коровы, кудахтали куры. Насиловали девок и молодух. Против меча не попрешь! Но мечами запугивали днем, а ночью поляки засыпали, и русичи взялись за ножи. На улицах обнаружились трупы. Кто, как? А никто не знает. От ночи к ночи убитых становились все больше. Поляков очень радушно принимали киевские евреи, скупали у них награбленную добычу и русских рабов. Но и на евреев нашла напасть, их дома начали поджигать.

А Святополку вообще с двух сторон припекло. С одной – король, перехвативший у него власть. С другой – нарастающая русская ярость. Князю показалось, что он придумал выход. Шепнул приближенным, пускай распускают слухи, будто он сам борется против поляков. Но приближенные у него были под стать господину, сразу заложили Болеславу. Тот возмутился столь черной неблагодарностью. А польское войско таяло, и король счел за лучшее все-таки распрощаться с Киевом.

Из города выполз огромный обоз. Увозили такие богатства, каких в Польше отродясь не видели. Болеслав уводил пленных, забрал с собой двух княжон: юную Доброгневу, самую младшую из дочерей св. Владимира, и растоптанную Предславу. Но и столичные изменники сообразили, что дела у Святополка совсем тухлые. Некоторые надеялись выкрутиться перед Ярославом. А те, у кого рыло было совсем запачкано, присоединились к королю, уезжали с семьями, возами барахла навсегда. От Руси поляки отчленили те районы, которые надеялись удержать – Прикарпатье и Волынь. Болеслав наметил границу по Бугу, разместив гарнизоны западнее этой реки.

Что же касается Святополка Окаянного, то теперь он остался совсем без опоры. Его попыткам примазаться к партизанской войне киевляне не поверили. Проклинали князя, притащившего на их головы вражескую орду. Когда на юг выступил Ярослав с новгородцами, сражаться за Святополка не пожелал никто. Он бросил Киев и скрылся. Ярослав вошел в город без боя, и его встречали с искренней радостью.

Хотя его соперник все еще не угомонился. Он снова гнал коней к врагам Руси – на этот раз к печенегам. У него больше не было ни денег, ни ценностей, но он мог расплатиться подданными! Степняки получат право набрать сколько угодно русских невольников! Агитировал Святополк хорошо, в поход поднялись все орды. Известия об угрожающем движении в степи поступили в пограничные крепости, донеслись в Киев. Ярослав успел собрать большое войско, встал на р. Альте. На том же самом месте, где убийцы настигли св. Бориса.

Степь почернела от выплеснувшейся конницы. Летописцы отмечали, что массы неприятелей надвинулись, как сплошной дремучий лес, такого количества печенегов русичи еще ни разу не видели. Но против них стояли плечом к плечу новгородцы, киевляне, белгородцы, переяславцы, черниговцы, смоляне. Сейчас они стояли не для драки за власть, а закрыли собою Русь. А Ярослав напомнил и о том, что именно с этого места началась цепочка подлости и злодеяний. Воззвал: «Кровь невинного брата моего вопиет ко Всевышнему».

Рати столкнулись так, что содрогнулась земля. Стрелы затеняли солнце, как тучки, и выпадали стальными дождями. Хрустели копья и кости, противники секлись мечами, схватывались в смертельных объятиях и душили друг друга. Трижды битва выдыхалась сама собой. Измученные противники расходились или падали без сил. Но, переведя дыхание, похлебав нагревшейся на солнце воды, схватывались снова. Лишь к вечеру печенеги дрогнули, начали пятиться – и сломались, покатились прочь…

Святополк с несколькими слугами ускользнул на запад. От перенесенных стрессов его парализовало, он не мог сидеть на коне. Его привезли к Бресту – городу его прежнего княжества. Но князь был уже не в себе. Ему чудилась погоня, мерещилось, что его настигают. Он в ужасе озирался, запрещал останавливаться, приказывал ехать дальше. Но куда? К Болеславу было уже нельзя, тесть отличался злопамятностью. Да и вообще, кому он был нужен, проигравший и ни на что больше не годный князек? Двинулись в сторону Чехии глухими лесными дорогами. Где-то по пути Святополк Окаянный скончался.

Сестру Доброгневу Ярослав Мудрый сумел вызволить. Обменял на вдову Святополка, дочь польского короля. Судьба Предславы неизвестна. То ли она сгинула на чужбине, то ли вернулась вместе с Доброгневой, но отреклась от мира и удалилась в монастырь.