– Буду свахой.

– Кем?

– Свахой. Ну, помнишь Гундареву в «Одиноким предоставляется…».

– А кого сватать-то будешь?

– Вот с тебя и начну.

– Ага. А мне больше не надо. С меня Интернета хватило.

– Мил, да у тебя не получилось ничего, потому что ты там правду-матку понаписала.

– А что, надо было врать? Работаю в цирке, дрессирую львов. И как я потом буду зверей предъявлять?

– Надо приукрашивать. Вот ты пишешь: ответственная. Ты что, на работу устраиваешься? Или, например: дети – продукт, требующий больших усилий…

– А ты не согласна, что для их воспитания нужно много сил?

– Я не согласна с тем, что дети – продукт.

– Очень странно. По-моему, ты по первому образованию биолог. Две клетки соединили, получили продукт.

– Мила, твоя ученость и образованность никому там, – Алла кивнула на компьютер, – не нужна! Проще надо выражаться, проще. Дети – цветы жизни. Хочу.

– Ну, в этом желании я не уверена.

– И слава богу, что хотя бы об этом хватило ума умолчать. Если туда, – очередной кивок в сторону монитора, – и забредает нормальный мужик, то с мечтами о семейном счастье. Чтобы любовь, чтобы детишки сопливые, понимаешь?

– Не понимаю! Отстань! – И Мила выкинула из головы всю эту переписку, знакомства и дурацкое ожидание. Компьютера в ее жизни и без того больше чем достаточно. Куда лучше приходить домой и тратить время на интересную книгу или хороший фильм, а не на блуждание по дебрям Сети в поисках неизвестно чего. Вернее, кого.

Алка, конечно, стала бы возражать. Предложила бы кучу способов определения того типажа, который необходим именно Миле. Только в Алкины определения Мила не верит. Ей бы в самой себе разобраться. У нее на каждый плюс в мужчине найдутся двадцать пять минусов. Ну, про Роберта и говорить нечего. Походы – это даже не двадцать пять минусов, а сразу все пятьдесят. Но даже если без крайностей. Вот, например, Антон Бирданов – начальник параллельного отдела. Допустим, он свободен и проявляет к Миле внимание. Мужчина интересный, старше на пару лет. Умен, образован, успешен, культурен. Зарабатывает прекрасно и тратить умеет. Великолепный собеседник. За кофе с сигареткой рассказывает кучу увлекательных вещей. Чем не подходящая партия? Казалось бы, замечательная во всех отношениях. Так ведь нет. У Милы и тут контраргументы. И что им делать вдвоем, таким занятым и успешным? Они только перекурить могут вместе, урвав у работы минут пятнадцать. У нее закупки – у него продажи. Когда она может позволить себе уйти в отпуск, у него самая горячая пора. Для того чтобы стать женой такого распрекрасного мужчины, надо осесть дома и производить продукты под названием дети? Кажется, у Антона их трое. Жена, конечно, домохозяйка. Он, правда, вроде бы даже гордится своей супругой и жалеет ее.

– Наталка моя уматывается побольше нашего. Одного в один кружок, другого в другой, третьего к врачу. И так каждый день. А еще ведь весь дом на ней и готовка. Я же никакой приползаю, толку что с козла молока.

Вот и сам признался, что толку от него никакого. Как сейчас тащит Мила свою квартиру на себе, так и волокла бы их совместное хозяйство. Только в нагрузку с детишками и с самим Антоном, у которого, между прочим, гастрит. Пельменей с сосисками не наваришь. Наталка ему в пароварочке рецепты изобретает. И детей у Милы нет, никто в грязной обуви по квартире не бегает, посуду не бьет, пол не царапает. Трудно вообразить, как, даже сидя дома, успевать со всем этим справляться. А представим, она остается работать. И что хорошего? Финансы позволяют нанять и повара, и уборщицу, и няню. И квартира будет ухожена, и муж накормлен, и дитё под присмотром. Только где гарантия, что лет в восемнадцать это дитё, встретившись случайно с матерью, например, на кухне, не спросит: «А вы, собственно, кто?» Нет, такого Миле не надо.

Или другой пример. Вот в соседнем подъезде, когда она еще была маленькой, жил такой добряк дядя Гена. Он выходил гулять с эрделем Дусей, и вокруг хозяина и собаки тут же образовывалась толпа ребятни. Дуся скакала, носила палочку, каждого норовила лизнуть в лицо. Дядя Гена травил анекдоты, показывал фокусы и дарил конфеты, что не иссякали в его карманах. Мила наравне со всеми заслушивалась его историями и иногда, встретив тетю Тому – жену дяди Гены, – думала о том, что, когда вырастет, непременно заведет себе такого мужа. И собаку тоже.

От собаки она и теперь не отказалась бы, а вот муж такой в ее жизненную схему больше не вписывался. Тетя Тома работала, дядя Гена вел дом. Так, конечно, было не всегда. Раньше оба работали в цирке. Она бухгалтером, он клоуном. Но цирк не уехал, а просто закрылся. Клоуны, понятное дело, разбежались. Большинство по другим циркам, а дяде Гене не повезло. У него уже был возраст и несколько прогрессирующих заболеваний, не слишком совместимых с клоунской профессией. Клоун ведь не просто весельчак, забавляющий публику. Это и немножко жонглер, и чуть-чуть акробат, и слегка фокусник, и еще дрессировщик. А у дяди Гены выросла грыжа в позвоночнике и развился артрит пальцевых суставов. Какое уж тут сальто-мортале! На манеже не покувыркаешься, булавы не половишь. Потыкался дядя Гена в пару цирков, провалил несколько показов, да и осел дома. Дусю вот завел – артрит дрессуре не мешает. В общем, внешне все прилично, а внутри наверняка чернота сплошная. Маленькой Миле дядя Гена казался бесхитростным весельчаком, а взрослая понимает: все эти дворовые представления – безутешная тоска по сцене. Вот приходит тетя Тома с работы, о чем они говорят? Она ему про свои балансы рассказывает. А он может только посетовать на то, что жизнь сломана, разбита, кончена. Вероятно, Мила утрирует, но даже если так, она не желает слушать чужое нытье о несложившейся судьбе. Ей нужен мужчина уверенный, всем довольный, легкий. Чтобы и поговорить можно было, и помолчать. Последнее, кстати, особенно. Бывает, так наговоришься за день, что дома челюсти даже размыкать не хочется. И это надо понимать.

Алка бы нашла такого понятливого. Ее институтская подруга Мадина замужем как раз за таким. Когда женились, скандал был… всем скандалам скандал. А как иначе? Он русский, она татарка. Она приучена вставать, когда мужчина входит в помещение, он – открывать перед женщиной дверь. У нее мать всю жизнь в длинных юбках проходила, а его в модных варенках и по сей день скачет. У нее дома вето на свинину, у него через день на ужин жареная свиная шейка. Но это всё мелочи жизни. Главное, она – мусульманка, он – православный. Скандал! Тогда, правда, все больше атеистами слыли, но это на людях, а в кругу семьи все-таки почитали традиции предков. И куличик на Пасху, и барашек на Курбан-байрам. Ну и вера, конечно. Это основное. Но вера верой, а сестра ее любовь победила. Вышла Мадина замуж за Сергея и ни разу не пожалела. Родители с обеих сторон со временем смирились. А что делать, когда внуки растут? С дедушкой Махмудом в деревне под Казанью на охоту ходят. С дедом Иваном в машинных моторах ковыряются. Отношения к вере все это не имеет никакого, а вот к любви самое что ни на есть прямое. В общем, семья получилась очень приличная. Мила их встречала в доме у Аллочки. И неизменно Сергей был на удивление обходителен со своей женой. И котик она, и зайчик, и «положить ли рыбки моей рыбке?», и «как скажешь, дорогая», и «посмотрите, как чудесно выглядит моя девочка». Мадина обводила всех царственным взглядом и лениво бросала: