— Наконец-то. С этого обычно и начинают разговор воспитанные люди.

Гость говорит очень строго, но в уголках его рта притаилась улыбка, а глаза сияют как фонари. И не очень понятно, зачем нужно вести себя так сдержанно среди своих. Но ему, конечно, виднее.

— Вы оба как хотите, а я буду сердиться еще… м-м-м… пять, нет, даже десять минут, — объявляет Меламори.

— Семь с половиной, — предлагает Макс.

— Нет уж. Сказала десять, значит, десять. Ненавижу компромиссы. Засеките время кто-нибудь.

Гость кивает.

— Хорошо. Я непременно скажу тебе, когда ты перестанешь сердиться. Макс, пока Меламори занята, ты мог бы наконец познакомить меня с присутствующими. Репутация невежи мне не к лицу.

— Не беспокойся, дружище, главный невежа всех времен — это у нас я, один такой во Вселенной, — ухмыляется Макс.

Но все же берется за ум, объявляет присутствующим, что они имеют счастье лицезреть прекрасный и ужасающий лик самого сэра Шурфа Лонли-Локли, который, конечно, вырядился как черт знает что и не желает объяснять, с какой стати, ну да ладно, дело хозяйское. Называет гостю имена Франка и Триши, рассказывает о них обоих какую-то невнятную, но прекрасную чепуху, говорит, говорит, говорит, слова из себя выдувает, как мыльные пузыри, пока дыхания хватает, тараторит так, что никому ни черта не понятно, зато всем весело и интересно. Даже Меламори с превеликим трудом выполняет свое обещание оставаться сердитой, но все же как-то справляется пока, держит слово, молодец.

— А вы правда убиваете тех, кто любуется вами без должного почтения? — вдруг спрашивает Триша.

И тут же начинает оглядываться по сторонам: куда бы спрятаться? Под барную стойку, что ли, залезть и сидеть там до самого утра? Не от страха, конечно, от смущения. Убивать ее в любом случае уже поздно, она сейчас совершенно самостоятельно сгорит от стыда — и кто ее за язык тянул Максовы слова повторять? Ясно же, что это он вчера так шутил… Что вообще происходит? Прежде она никогда глупостей не говорила, тем более — незнакомым людям при первой же встрече.

— Нет, конечно. А с чего вы взяли? — очень серьезно спрашивает гость.

Триша окончательно смешалась, так что вообще все слова позабыла, только и может, что подбородком указать на Макса. Дескать, от него сведения.

— А, ну так сэр Макс вечно про меня всякую ерунду выдумывает. Иногда мне кажется, что именно в этом он видит свою великую миссию, а все прочее совершает походя, между делом, — обстоятельно объясняет гость. И, подумав, добавляет: — Впрочем, иногда он все-таки рассказывает обо мне правду. Ту часть правды, которая кажется ему достаточно эффектной.

— Я всегда рассказываю о тебе правду и только правду. Другое дело, что не всю, — очень серьезно говорит Макс. — Не забывай, уж я-то тебя знаю.

— Пожалуй, знаешь, — так же серьезно соглашается гость, которого зовут сэр Шурф Лонли-Локли.

«Надо бы хорошенько запомнить и не перепутать, — думает Триша. — Все же куда проще иметь только одно имя, не зря здесь, в Городе, все быстро отказываются от своих длинных, сложных фамилий. Не то чтобы это обязательно, но как-то само собой складывается. И правильно».

— Вам, как я понимаю, многое нужно обсудить, — говорит тем временем Франк. — Так и быть, отступим от традиции. Первая порция угощения за счет заведения, как-нибудь не разоримся. Мы с Тришей умеем ждать.

— Это очень похвальное качество, — отвечает гость. — Благодарю вас. Что касается меня, я бы с радостью следовал всем традициям этого места, но сэр Макс вряд ли станет считаться с моими желаниями. Это не в его привычках.

— Совершенно верно, не в моих. Узнаешь напиток? — подмигивает ему Макс, протягивая чашку кофе. — Между прочим, именно в этом городе ты его впервые попробовал [3] . Только мы с тобой гуляли по новорожденной реальности, а теперь, гляди-ка, совсем настоящий город, тверденький, плотный, густонаселенный, живет своим умом, до меня ему больше дела нет — и правильно. Мир не должен цепляться за полы своего создателя, обоим это не на пользу.

— Тебе виднее, — флегматично соглашается гость. — В делах такого рода я тебе не советчик, сам знаешь.

— Зато во всех остальных — очень даже советчик, — смеется Макс. — Несмотря на твою идиотскую Орденскую униформу. Ты бы все-таки объяснил, как тебя угораздило.

— А тут и объяснять нечего… Леди Меламори, имей в виду, что десять минут уже прошло. Можешь прекращать на нас сердиться, я же вижу, что тебе уже надоело. Кстати, я был совершенно уверен, что ты расскажешь Максу обо всем, что у нас делается. Ты же всегда любила сплетничать. Не узнаю тебя.

— Знаешь, мне как-то не до того было, — неохотно говорит Меламори.

Наверное, трудно вот так взять да и прекратить сердиться по команде, даже если сама заранее решила. Но она честно старается, молодец.

— Я как контуженная была, да и до сих пор, собственно, не в себе, — помолчав, объясняет она. — И не, столько от радости — хотя и это тоже, — сколько от воздуха иного Мира. Я же никогда раньше не путешествовала между Мирами. И не очень верила, что у меня получится. Если бы там, куда я попала, не было Макса, я бы с ума сошла в первую же минуту, а так ничего, держалась как-то. Здесь-то полегче дышится, а что все на сон похоже, так даже и хорошо, мне же проще. А там, где я его нашла… Ох, это такое странное место, Шурф! Очень неуютное и недоброе. И для магии нашей не слишком подходит, зато для Истинной — в самый раз. Удивительно, что тамошние обитатели совсем не искушены в Истинной магии, потому что сила разлита там повсюду, из-под каждого камня сочится, а они не замечают почему-то и не пользуются… Трудно объяснить, я и сама еще толком не разобралась. Макс меня оттуда через пару дней сюда уволок. И правильно сделал, спасибо ему за это.

— Очень интересно, — говорит гость, и глаза его снова вспыхивают, хотя лицо остается бесстрастным.

Триша видит — он бы все на свете отдал, чтобы увидеть Мир, о котором ему рассказывают. Доброе там место или недоброе, ему плевать. Джуффин вчера говорил, дескать, Шурфа Лонли-Локли больше всего на свете интересуют новые знания, но Триша даже вообразить не могла, что настолько. Это уже не «интерес» какой-нибудь, а настоящая страсть. Вот какие, оказывается, бывают люди.

— Так что мне было не до сплетен, — заключает Меламори. — Оно и хорошо, теперь ты сам все Максу объяснишь. Я же подробностей не знаю, только догадываюсь кое о чем.

— Сейчас, — угрожающим тоном говорит Макс, — сердиться буду я. И не десять минут, а десять часов кряду. И кофе отберу — у обоих! И… Словом, придумаю что-нибудь. Какую-нибудь неслыханно страшную кару.