"Поскольку там не было буржуазии, сознающей свою классовую силу, марксисты начали работать в качестве 'просветителей', т.е. повторять мысль буржуазии в её просвещённой части".25

Наконец, он написал восемь тезисов о России в статье «Медведь и его большой роман».26 В них приводится определение результатов революционного процесса. Пятый тезис посвящён правящему классу:

"Утверждение о нынешнем отсутствии статистически определяемого буржуазного класса не противоречит предыдущему тезису, поскольку марксизм предвидел это ещё задолго до революции, притом, что сила современного капитализма определяется формами производства, а не национальными группами индивидов".

Тогда Бордига думал, что достаточно прояснил 'русский вопрос' и что можно перейти к другим:

"Товарищ (Бордига) предвидел, что эта встреча включит в себя часть, посвящённую проблеме Америки и западных капиталистических стран в частности, притом, что предыдущая большая работа достаточно чётко очертила общее определение нашего взгляда на Россию и её социальную экономику. Она основывается на марксистской концепции двойной революции, при которой одна прививает другую, или нечистой революции (если придавать этому термину историческое, а не моральное значение). «Диалог» (со Сталиным) и другие тексты в достаточной мере систематизировали эту часть, теперь мы должны проанализировать чистую, антикапиталистическую, пролетарскую революцию".27

Но пуповина, связывавшая его партию с русской революцией, была слишком прочной и все эти объяснения недостаточно чётко объясняли 'загадку' для её участников. Они сочли необходимым разрабатывать эту тему и далее. После «Факторов расы и нации в марксистской теории» и «Аграрного вопроса»28, которые стали введением в историю России (Бордига настаивал на тезисе капитализм = аграрная революция, и на том факте, что аграрный вопрос был центральным из проблем, которые должна была разрешить как русская, так и коммунистическая революции), ему пришлось вернуться к России и начать «Россию и революцию в марксистской теории».

Так, читатель может получить представление о том, как была рождена представляемая работа. Следует отметить, что большинство тем было рассмотрено фрагментарно в статьях и, кроме этого, что существовал постоянный обмен между объяснениями русского общества и разъяснением критики политической экономии. Здесь присутствовала постоянная тема диктатуры пролетариата, которая могла бы направлять развитие производительных сил в необъятной России. Вот почему Бордигу в первую очередь интересовала природа государства, не только потому, что он не обманывался по поводу того, что государство могло не определяться экономической и социальной структурой. Он очень хорошо знал, что в России, начиная с определённого момента, социальные силы неизбежно должны будут уничтожить пролетарское государство, при отсутствии поддержки со стороны революции на Западе. Но для того чтобы обнажить спираль этой революции он анализировал не экономическую сферу, а политическую. Только когда это государство стало полностью капиталистическим, он занялся экономической и социальной структурой, потому что теперь надо было понять, как будут рождены силы, которым предстояло бороться за коммунистическое общество и на что им следовало ориентироваться. Довольно красноречивым является тот факт, что именно во время Двадцатого съезда, когда Россия открыто заявила о своей интеграции в капиталистический лагерь, он предсказал, что коммунистическая революция должна будет произойти в 1975-м.

Статьи Бордиги об СССР после 1957-го не очень интересны. Это лишь иллюстрации того, что он говорил и объяснял в предыдущих текстах. Кроме того, он энергично повторяет следующую аксиому: речь идёт не о строительстве коммунизма, а об уничтожении препятствий для его развития. Ему пришлось бы провести тщательный анализ развития КСП для того чтобы сделать фундаментальный вклад. Теперь (несмотря на несколько существенных замечаний, указывающих на возможное плодотворное исследование) это выглядело слишком 'физиократичным' потому что относилось к массе производства и ритмам его роста. В 1964-м, после провала экономических мер Хрущёва, его увольнения и удовлетворения требований колхозников, Бордига отмечает:

"Тем не менее, очевидно, что дорога к полноценным формам капитализма в России была тяжёлой и трудной и ей снова придётся столкнуть крупный капитал с мелкой собственностью, которую крупный капитал не мог не поддерживать и не укреплять. Так он похоронил героические и широкомасштабные усилия большевистского авангарда, предвидевшего, что единственной возможностью для сопротивления в ожидании пролетарской мировой революции станет выжидание в осаждённой крепости государственного капитализма, контролируемого пролетарской диктатурой, отодвигая скачок к экономическому социализму в будущее, ко времени революционной волны в индустриализированных странах Запада".29

К сожалению, этот диагноз использовался в прямой и полемической манере для того, чтобы показать, что в отличие от всего, что провозглашал Хрущёв, СССР не мог догнать США. Следовало задать вопрос: существуют ли гео-социальные регионы, в которых КСП не мог развиться, а если бы и мог, не стоило ли бы это громадных трудностей, до такой степени, что даже позитивные эффекты, существовавшие на Западе, были бы уничтожены в этих регионах? Но это подразумевало бы критическое отношение к действиям большевиков. Бордига не собирался поднимать этот вопрос. Он всегда поддерживал ленинские установки и следовал им в своих выводах. Можно сказать, что, неким образом, русская революция осталась для него политическим феноменом, который должен был овладеть экономическими силами для того, чтобы выйти на дорогу к социализму.

Для того чтобы понять позиции Бордиги по отношению к России полезно знать другие его работы. Мы дадим их краткое изложение. Бордига был фундаментально антидемократическим человеком и анти-новатором, т.е. он боролся с теми, кто считал, что было необходимо и возможно создать новую теорию или что можно обновлять марксизм, который он определял следующим образом:

"Мы используем слово 'марксизм' не для того, чтобы обозначить доктрину открытую и представленную индивидом Карлом Марксом, но для того, чтобы обозначить доктрину, возникающую с современным индустриальным пролетариатом и 'сопровождающим' его в течение всего хода социальной революции – и мы сохраняем название 'марксизм' несмотря на все спекуляции и эксплуатацию его целой серией контрреволюционных движений".30

Важна связь с классом, определяемым способом производства, который он стремится создать. Метод, которым он должен реализовать это создание является его программой. Фундаментальные линии программы пролетарского класса были установлены в 1848-м. Они таковы: пролетариат должен учредиться как класс, а значит как партия. Затем он должен стать государством для того, чтобы уничтожить все классы, а значит и себя, для того, чтобы стало возможным развитие коммунизма (ср. Основы революционного коммунизма, 1957). Партия т.о. рассматривается с одной стороны как часть класса, предвосхищение коммунистического общества, "проекция в настоящее социального человека завтрашнего дня" (ср., Теория первичной функции партии, 1959), с другой как орган сопротивления в тот момент, когда пролетарский класс был разбит и находится под влиянием правящей идеологии, поэтому партия должна сохранять 'классовую линию'.