— Франкенштейн.

— Чё?

— Франкенштейн, говорю, бабами твоими обзавидуется. Что ни краля, то русалка. Только нормальные русалки — бабы с рыбьим хвостом, а твои — рыбы с ногами. Нептун, блин! Ты чего, вообще, волну погнал, Посейдон? В чём, вообще, дело? Нормально мы с ней поговорили. Парой фраз перекинулись, да мелки она взяла. Я, по-твоему, дебил? Ничего я ей сомнительного не сказал. Пару комплиментов тока.

— И про семью не спрашивал?

— Про какую, блин, семью? Здравствуйте, я Семён Евгеньевич, а Вы единственный ребёнок? Так что ли?

— А вообще, что спрашивал?

— Да ничего не спрашивал, клянусь! Я только утверждал!

— Она сказала, что спросил, кто и откуда и достойна ли семья.

И тут мой Сёма зарыдал. Нет, он не смеялся, он даже не ржал. Он да, именно рыдал. С соплями, со слезами, до истерики. Сквозь всхлипы иногда доносились: «достойная», «откуда» и, почему-то, «Франкенштейн».

Когда сил уже не осталось, Семён вытер лицо салфеткой и весело сказал:

— Берём! Умная она у тебя. Двух дебилов развела ещё и, небось, потешалась.

— О чём ты счас, вообще?

— О прекрасном, Серёга, только о прекрасном! Девчонка сразу поняла про смотрины и нас, дураков, по носу щёлкнула. Понравились мы ей, понял? Какой твой следующий шаг?

— Погоди, я не догнал, а при чём тут математика? И что ты там ей, кстати, «утверждал»?

— Да нормально всё, сейчас не вспомню. По домам давай! А шаги ночью обдумай. А то примчится Дормидонт, и ищи-свищи. Как я понял, мужик ушлый…

Чё, вообще, происходит? Что за манипуляции с подвывертом? Он что, реально ко мне подсел? «15-минутная проверка знаний! Достали листки, староста, раздай карточки. Кто решил, на выход», — и руку мне на спинку стула. Давай, сейчас ещё тараканов за выворот мне набросай! Это за мелки что ли? Да больно надо! У тебя, вон, целая коробка на кафедре. Это сколько ж яду в человеке, чтоб неделю план мести вынашивать?! Нашёл себе слабую-безответную, и травит. Мужики, блин! Ровню-то найти слабо?! Вот ей и мсти! Удовольствия — выше крыши: хоть в челюсть получи, хоть в пах. А я чё? Только, если плюнуть могу. И то, через неделю. Сейчас всё пересохло: ни слюны, ни матюков во рту. Одна сплошная паника. К уху наклонился, дыханием обжёг:

— Фамилию на бумажке не забудь, студентка.

Точно счас за ворот что-то всыплет! Надо было свитер надеть. С воротом высоким. И броник на спину. Чтоб тепло его ладони не прошло. Чччёрт! Я тебе девчонка с нашего двора что ли?! Я уважаемый и строгий специалист! У меня 40 человек в подчинении. Почти… И не у меня. Ну, почти у меня. Кончай мне спину гладить, профессор, блин! Я твоя студентка, вот и гоняй меня по своим дурацким примерам! А руки убери!

— Так что там у нас с сексуальным подтекстом было, напомни?

Опять в ухо и снова жарким. Ты там углей, что ли, наглотал?! Дракоша, блин. Вот жалко, слюны нету. А то б, затушила. Все б угли твои поганые зашкворчали. Спокойно, родная, не время жалеть. Дома потом разберёшься. И с гардеробом, и со слюной. А эту игру можно и в оба вектора играть. Вот и поиграем.

— Память у Вас девичья, Сергей Петрович. Я ж Вас как раз от сексуальных подтекстов освободила. Бесполый Вы как будто. Навроде малыша. Милый, голенький. Только что не писаетесь. Орёте только. О сиське мечтаете.

Вот это выдала, блин! Какую, нахрен, сиську? Ты куда рукой-то сейчас полез, младенец?! Младенцы губами ищут. Капец, ещё лучше! Хорошо хоть, смолчала. Могла б и озвучить. Аффектозно. Аффективно. Невменяемо, блин! В неконтролируемом простительном сумбуре.

— Что ж ты делаешь, Серёжа? У меня ведь тоже руки есть!

Шепчу на ухо, а бедро ладонью глажу. Вверх. Медленно и жарко.

— Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, красная? Я — дедушка Мороз. Примерчики решаю. Проверочные знания. Пол группы, вон, решило, а у меня заминка: ручку потеряла. Ищу вот.

— Ты выпил, дедушка? Какие, нахрен, ручки у препода в штанах? Пффхх… нашла, смотрю. Расписывай теперь.

Вот же, блин, не группа, а дебилы. Сколько можно там решать? На выход все! У нас тут канцелярия горит, на волю просится. Дверь за последним хлопнула. И затопило всё. Жарким жадным поцелуем. Отвал башки. И мыслей нету. К чертям все мысли, завтра пожалею. Завтра всё, потом…

— Идём!

Сгрёб в сумку вещи, за руку схватил.

— Листочки-то с проверкой не забудь! Все знания впустую!

— Идём, сказал!

За руку тащит. А чего тащить? Я и сама тащусь. Мороженым талым по всему полу. В машину сели. Молчит. Растекаюсь. Доехали уже. Вытищил наружу. Тащит-вытащил-тащусь… В лифте прижал, целует. Здравствуй, русское поле, я твой сладкий пирожок… Мамочки мои, хорошо-о-о-о!

Не помню я прихожую. И раздевание не помню. Ничего не помню и думать не хочу. Башню сорвало, как и одежду. У обоих сорвало. Руины.

Губы, руки, стоны и желанья. Знала б, что секс — так приятно, в шлюхи бы пошла, а не это вот всё. Как хорошо-то, мамочки! Отвал башки. Ртом сосок терзает, а рука уже в трусах. Перебирает нежно, гладит, трогает. Ах, Серёжа, так, та-а-ак… Руки к его попке прилипли. Мну, впиваюсь. Ну же, ну-у-у! Вошёл резко, пламенно, на всю длину. Всю заполнил, без остаточка. Охххх… Замер. Больно? Нет! Ещё-ё-ё… Вечные качели, старые, как мир. Туда-сюда-обратно, тебе и мне приятно… Приятно, Господи, приятно! Взрыв, стон, судорога током до самых пальчиков, до всех костей и сухожилий с мышцами. Вата в голове. Пусто, аж звенит. Приятно без мозгов. Простор и вакуум. Откатился, прижал, в ухо дышит:

— Проверка знаний. Ты сдала.

Шути себе. У меня аффекта нету. Плотно познакомились и страх ушёл. Улыбаюсь сонно:

— М-м-м… А ужинами в этом доме кормят?

— Сначала душ, потом за стол.

В душе мылись весело, смеялись, шуточки с подтекстом, попные шлепки. Мыслей так и нету. Анализа, терзаний. Чего терзаться — жизнь одна!

А могла б и не узнать, могла б и не изведать, как это, вообще. Живут же люди! И в ус не дуют. Хотите секса? Вот вам секс. Бывает по-другому? Разве? А мы вот так. Взаправду. Без обмана. Зачем обман? Мы чувствуем друг друга. Так просто. Так легко…

Проснулся. Темень. Утро? Ночь? Не важно. Рядом мягкое, тёплое, сопит. И нежность. Такая, блин, нежность волной. Прям затопило. Моё. Взаправду. Всё потом. Профессоры-студентки, примеры-зачёты, сложности и страх. Не страх, скорее, так, неудобство с обязательствами.

Дискомфорт и Лидка с её этими вечными драмами. Я должен, я мудак. Стенания и слёзы. Она — принцесса, я — козёл. Не так, не то, не вовремя. А вот у подружки — это, а вот в журнале — то. Зачем нам дети? Поживём для себя. Для тебя, Лидочка, только для тебя. Как хочешь, как скажешь, как придумаешь. Опять не так? Подружка научила? Ну, как подружка скажет-насоветует. Скажи, как? Скажи, что? Прости-прости-прости…