– Он пытался причинить вред? – спросил доктор Фелл.

– С той среды профессор Гримо ежедневно вместе с почтой получает какие-то письма, – уклонился от прямого ответа Ремпол. – Он молча рвет их, но о тех письмах кто-то рассказал его дочери, и она забеспокоилась. В довершение всего вчера и сам Гримо повел себя странно.

– Как именно? – спросил доктор Фелл, отводя руку, которой прикрывал свои маленькие глаза, и бросил острый взгляд на Ремпола.

– Он позвонил Менгену и сказал: «Я хочу, чтобы в субботу вечером вы были у меня. Кто-то угрожает нанести мне визит». Менген, естественно, посоветовал Гримо обратиться в полицию, но тот и слушать об этом не хочет. Тогда Менген предостерег его: «Помните, сэр, этот человек явно сумасшедший и может быть опасным. Вы не собираетесь принять какие-либо меры, чтобы защитить себя?» На это профессор ответил: «О да! Безусловно! Я собираюсь купить картину».

– Купить что? – переспросил Хедли, выпрямившись.

– Картину на стену. Я не шучу. И он ее купил. Какой-то причудливый пейзаж – деревья, кладбищенские надгробья… Чтоб внести ее наверх, пришлось нанять двух мужчин. Я говорю «причудливый пейзаж» просто так. Картины я не видел. Ее написал художник по фамилии Бернаби. Он член их клуба и криминолог-любитель… Во всяком случае, Гримо, как он сам сказал, купил картину, чтоб защитить себя.

Последние слова Ремпол нарочито произнес с ударением для Хедли, который снова смотрел на него с недоверием. Потом оба повернулись к доктору Феллу. Тот сидел тяжело дыша. Волосы его были всклокочены, обе руки лежали на палке. Не отводя взгляда от огня, он кивнул, а когда заговорил, то комната как будто стала уже не такой уютной.

– У вас есть адрес, мой друг? – спросил он невразумительным голосом. – Хорошо. Заводите машину, Хедли!

– Но послушайте…

– Когда какой-то сумасшедший угрожает умному человеку, – прервал Хедли доктор Фелл, – это вас может беспокоить или нет. Но лично меня очень беспокоит, когда умный человек начинает действовать, словно сумасшедший. Может, это и напрасное предостережение, но что-то тут мне не нравится. – Тяжело дыша, он поднялся. – Поторопитесь, Хедли! Надо посмотреть, хотя бы мимоходом.

Пронзительный ветер продувал узенькие улицы Адельфи. Снег утих. Белым нетронутым покрывалом он лежал на плоских крышах внизу на набережной. На Странде, малолюдном в этот час, когда в разгаре театральные представления, снег был вытоптанный и грязный. Когда они повернули в сторону театра «Олдвик», часы показывали пять минут одиннадцатого. Хедли спокойно сидел за рулем. Воротник его пальто был поднят. На требование доктора Фелла ехать быстрее он сначала посмотрел на Ремпола, потом на доктора Фелла, который устроился на заднем сиденье, и недовольно пробурчал:

– Знаете, какая-то бессмыслица выходит. Это ведь совсем не наше дело! Кроме того, если там и был кто-то, то он, наверное, уже давно ушел.

– Я знаю, – ответил доктор Фелл. – Именно этого я и боюсь.

Выехали на Саутгемптон-роуд. Хедли непрерывно сигналил, словно хотел показать этим свое настроение. Глубокое ущелье пасмурной улицы выходило на еще более мрачную Рассел-сквер. В ее западном конце было мало следов от ног и еще меньше следов от колес. Если вы помните телефонную будку в северной ее части, сразу же за Чеппел-стрит, то вы не могли не заметить дома напротив, пусть даже и не обратив на него особенного внимания. Ремпол стал притормаживать у простого широкого фасада этого трехэтажного дома, первый этаж которого был из каменных глыб, второй и третий – из красного кирпича. Шесть ступенек вели к большим входным дверям, окованным латунью, с шарообразной медной ручкой. Светились лишь два зашторенных окна на первом этаже, как раз над лестницей в подвал. На первый взгляд обыкновенный, ничем не примечательный дом. Но такое впечатление было недолгим.

Как раз когда они проезжали мимо, штора на одном из освещенных окон отодвинулась, окно с грохотом распахнулось, и на подоконнике, четко вырисовываясь на фоне освещенного окна, появилась фигура человека. Человек колебался несколько мгновений. Затем прыгнул и оказался за небольшой площадкой, огороженной островерхим забором. Приземлившись на одну ногу, он поскользнулся и упал на каменный бордюр тротуара, чуть ли не под колеса машины.

Хедли нажал на тормоза, выскочил из машины и схватил человека прежде, чем тот успел подняться на ноги. В свете фар Ремпол на мгновение поймал его взгляд.

– Менген?! – воскликнул он. – Какого дьявола?! Менген был без шляпы и пальто. Его глаза, как и снежинки на рукавах, блестели в свете фонарей.

– Кто вы? – спросил он хриплым голосом. – Нет, нет, со мной все в порядке. Отпустите же меня, черт возьми! – Рванувшись, он освободился от Хедли и начал вытирать руки об одежду. – А, это ты, Тэд? Слышишь, позови кого-нибудь! Быстрей! Он запер нас. Наверху был выстрел. Мы слышали. Он запер нас…

В том самом окне Ремпол увидел женскую фигуру.

– Успокойтесь! Кто вас запер? – остановил Хедли бессмысленный поток слов Менгена.

– Он, Флей. Он еще там. Мы слышали выстрел, а двери такие крепкие, что не выломаешь. Ну, что вы ждете?

Он бросился к крыльцу, Хедли и Ремпол поспешили за ним. Никто из них не ожидал, что входная дверь не заперта, но когда Менген повернул шарообразную ручку, дверь отворилась. В большом вестибюле было темно, только далеко в глубине на столе горела лампа. Им показалось, будто на них кто-то смотрит. Но Ремпол тут же увидел, что это всего лишь японский панцирь и шлем с маской, никак не походивший на лицо Флея. Менген подбежал к двери справа и повернул ключ, торчавший в замке. В дверях появилась девушка, чей силуэт они видели в окне. Менген поднял руку и остановил ее. Сверху доносились глухие звуки ударов.

– Спокойно, Бойд! – крикнул Ремпол, чувствуя, как сердце того и гляди выскочит из груди. – Это старший инспектор Хедли, о котором я говорил. Что там? Где это?

– Туда! – показал на лестницу Менген. – Я позабочусь о Розетте. Он еще там. Он не мог выйти. Бога ради, будьте осторожны!

Он потянулся к несуразному старинному оружию, висевшему на стене, а они побежали по покрытым толстым ковром ступенькам наверх. Этажом выше было также темно. Свет шел лишь из ниши на лестнице, ведущей па третий этаж Удары перешли в непрестанный глухой стук.

– Доктор Гримо! – звал кто-то. – Доктор Гримо! Отвечайте! Вы меня слышите?

Осматриваться кругом Ремпол не имел времени. Вслед за Хедли он помчался по лестнице дальше наверх и через открытый арочный переход, который шел почему-то не вдоль дома, а поперек, попал в большой длинный зал, обитый до самого потолка дубовыми панелями. Три окна на противоположной от лестницы широкой стене были закрыты шторами, грубый темный ковер на полу заглушал шаги. В конце зала были две—одна против другой – двери. Дверь слева от лестницы была открыта. Около закрытой двери справа, шагах в десяти от лестницы, стоял какой-то человек и дубасил в дверь кулаком.