— Возражаю, — вмешался Рэйд. — Вопрос обвинения вынуждает свидетеля строить предположения.

— Вопрос отклоняется.

Трейси закончила юридический колледж всего шесть месяцев назад, и ее до сих пор больно задевает, когда судья отклоняет ее вопросы. Поправив огромные очки, она поспешно изменила формулировку:

— Вы спрашивали мистера Гилкрайста, понимает ли он, что если он откажется пройти тест и будет признан виновным, за этим автоматически последует лишение водительского удостоверения сроком на год?

— Да, мэм, — подтвердил полицейский Сандерсон.

Возраст — лет под тридцать, гладко выбрит, наглаженная форма. Всегда внимательно следит за ходом разбираемых дел, даже когда сочувствует обвиняемым.

— Я только что не на коленях умолял его подышать в трубочку. Я сказал ему, что даже если он не пройдет тест, вероятно, все ограничится кратковременным запретом на управление машиной. Но если он откажется, ближайшие двенадцать месяцев ему придется ходить пешком. Он отвечал только: «Ха!».

— Ха? — переспросил судья.

В тот день это был Перри Бирд. Подходил к концу третий срок его пребывания в этой должности.

— Больше он ничего не говорил, ваша честь, — подтвердил Сандерсон. — На все мои уговоры он отвечал только: «Ха!» Вел он себя очень дерзко.

В наши дни ни один уважающий себя полицейский больше не скажет «нагло». Даже на открытом судебном заседании. На Юге теперь в ходу новое кодовое слово — «дерзко».

Кивнув, судья Бирд тщательно сделал заметку в лежащей перед ним тетради. К пятидесяти двум годам в огненно-перечных волосах Перри Бирда появилось изрядное вкрапление соли. Широченные плечи, рост шесть футов два дюйма и налитое кровью лицо, обещающее неминуемый сердечный удар. При этом у Бирда визглявый тоненький голосок, и хотя он пробурчал себе под нос, все, в том числе и присяжные, услышали рассеянное «дерзко».

Рэйд повернулся к скамье адвокатов и, посмотрев на нас с Амброзом, многозначительно закатил глаза.

Закончив писать, судья Бирд поднял взгляд.

— Что ж, мисс Джонсон, заканчивайте поскорее, — суетливо обратился он к Трейси.

Некоторым судьям очень нравится измываться над новоиспеченными помощниками прокурора, причем независимо от их пола. Правда, два года, что я работала в прокуратуре округа, один седовласый ублюдок постоянно донимал меня словно слепень, не давая передохнуть. Однако он всегда заботился о том, чтобы его нельзя было прихлопнуть.

Трейси поспешно закончила допрос Сандерсона, затем Рэйд в ходе перекрестного допроса исследовал возможность того, не мог ли дорожный полицейский — «разумеется, неумышленно» — не дать подзащитному связаться со своим адвокатом.

— Нет, сэр, — заявил Сандерсон, предъявляя копию свидетельства теста на алкоголь, подписанную Гилкрайстом. — Мы прошлись по всем пунктам, и когда дошли до «Кого вы хотите поставить в известность о случившемся?», он ответил: «Никого».

— Но разве до этого мой подзащитный не изъявлял желания связаться со своим адвокатом?

— Я этого не слышал, — решительно произнес Сандерсон.

Хотя Рэйд двоюродный брат моей матери, он на четыре года младше меня. И он унаследовал красивую внешность Стивенсонов: высокий рост, небесно-голубые глаза. Когда у Рэйда возникает желание, он может выглядеть как брокер с Уолл-стрит; однако большую часть времени он старается изображать из себя доброго старого провинциального адвоката. Откинувшись на спинку крутящегося кресла, Рэйд изощрялся как только мог, но Сандерсон, сидя прямо на скамье свидетеля, упорно отказывался признавать, что Гилкрайст был лишен хотя бы одного из своих конституционных прав.

— У защиты вопросов больше нет, — наконец сдался Рэйд.

— Штат Северная Каролина не снимает своих обвинений, ваша честь, — сказала Трейси.

Присяжные выжидательно посмотрели на Рэйда, но судья Бирд махнул судебному приставу:

— Мистер Фэрклот, проводите их в комнату для совещаний.

Восемь женщин, из них три чернокожих, и четверо мужчин, один негр, встали и вышли следом за престарелым судебным приставом через дверь справа. Я с любопытством отметила, что единственным чернокожим мужчиной был Джеймс Грин, бывший заместитель начальника городской полиции, в настоящее время возглавляющий небольшое собственное сыскное агентство.

Мне захотелось узнать, почему, во имя всего святого, Рэйд оставил Грина в числе присяжных? Я поняла, что дело Лаллен будет разбираться только после обеда, но на улице моросил ледяной дождь, никаких неотложных дел у меня не было, и я решила остаться.

Как только за последним присяжным закрылась дверь, судья Бирд спросил, будут ли ходатайства, на что Рэйд попросил снять все обвинения со своего подзащитного ввиду отсутствия доказательств. Я пришла слишком поздно и не могла понять, правильно ли поступает кузен. Возможно, имело смысл подать ходатайство, даже если его клиент в момент задержания не стоял на ногах.

— Отказано, — высоким, пронзительным голосом пропищал Бирд. — Защита собирается представлять доказательства?

— Да, ваша честь, защита представит доказательства.

Подсев к своему клиенту, Рэйд вполголоса совещался с ним до тех пор, пока судебный пристав снова не ввел в зал заседаний присяжных.

Взглянув на часы, Амброз вздохнул и вышел в коридор, где собирались другие адвокаты, дожидавшиеся, когда начнут слушаться их дела. Сегодня утром в зале заседаний номер три я уже представляла интересы двух молодых парней, незаконно убивших оленя, и добилась того, чтобы дело ограничилось штрафом в сто пятьдесят долларов и лишением охотничьей лицензии на три месяца. («Они вели себя очень вежливо и горели желанием помочь», — заявил в своих показаниях егерь.) Затем я помогла почтенной старушке избежать наказания за выписку необеспеченных чеков. (Она считала, что распоряжается счетом совместно с внуком-моряком. Тот, женившись, перебрался жить в Сан-Диего и закрыл счет, не потрудившись известить ее об этом.) На сегодня у меня оставалось лишь дело Мартин Лаллен.

Пока я сидела в зале суда, туда пришла сотрудница отдела по надзору за условно-досрочно освобожденными, которой было поручено присматривать за моей клиенткой. Она подсела ко мне, сжимая в руке пластмассовый стаканчик с горячим какао. Запах шоколада приятно гармонировал с ароматом ее духов. Я пришла к выводу, что или я старею, или сотрудницы отдела по надзору за условно-досрочно освобожденными становятся моложе. Я знала, что туда берут на работу только лиц с высшим образованием не моложе двадцати одного года. Однако эта девочка в голубой блузке с широким кружевным воротничком выглядела совсем подростком. Неудивительно, что Лаллен всячески избегала встреч с ней.

— Вызывайте вашего первого свидетеля, мистер Стивенсон, — распорядился судья Бирд.

У Рэйда был только один свидетель: сам подзащитный.

Гилкрайсту было лет тридцать с небольшим. Очень темная кожа, коротко остриженные жесткие волосы, опрятная голубая водолазка, коричневый замшевый пиджак, синие джинсы. Частно практикующий слесарь-водопроводчик, живущий в Доббсе, Гилкрайст поведал свою историю тихим, спокойным голосом, словно описывая то, что произошло с совершенно посторонним человеком.