Крыша частично обвалилась у конька, смотрящего на ручей, так что наверху света достаточно.

Плачет грудной младенец, лежащий спеленатый в переносной колыбели. Крошечная девочка буквально плавает в собственной моче, от закисших пеленок исходит вонь, но не это вызывает у поденщиков приступ тошноты.

На каменном полу рядом с колыбелью лежит белая женщина.

Она лежит на спине. На ней черный свитер с длинным рукавом, белые джинсы и туфли без каблука — то самое, что, как передавали по радио, было на ней, когда она пропала три дня назад.

Ее красивое лицо облепили мухи, а в сгустках крови и мозга под длинными черными волосами уже копошатся черви.

Зеленые с ярко-красными прожилками волосы, торчащие дыбом, напоминали оперение попугая, а в тот день в зале суда округа Коллтон, с его строгими дубовыми скамьями и бледно-голубым ковром, даже пестрый попугай смотрелся бы менее экзотичным, чем этот Майкл Чарнецки.

Возраст — девятнадцать лет. Обилие татуировок, красные опухшие глаза. Череп с костями из нержавеющей стали, болтающийся в мочке левого уха. На подбородке багровый синяк, след от удара о рулевое колесо. И Майкл Чарнецки по-прежнему в тех самых черных обтягивающих джинсах и кричащей оранжевой с зеленым футболке с надписью «Прошвырнемся до Флориды», которые были на нем, когда дорожные полицейские вытащили его из машины, свалившейся около трех часов ночи в кювет с шоссе И-95, и препроводили в нашу новехонькую тюрьму.

Судья в черной мантии со своего высокого насеста хмуро взирал на Чарнецки, словно престарелая воловья птица, пока помощник окружного прокурора Кевин Фостер зачитывал обвинения: езда со скоростью 74 мили в час при разрешенных 65, управление транспортным средством в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, хранение марихуаны в небольших дозах.

— У вас есть адвокат? — спросил судья Гобарт, прекрасно знавший о том, что сам сегодня утром, едва ознакомившись со списком дел, назначенных к слушанию, поручил мне защищать Чарнецки — вот почему я сейчас сидела за одним столом с подзащитным.

Я встала.

— Ваша честь, я представляю интересы мистера… — взглянув на судебный распорядок, я бодро прочитала непривычную фамилию с уверенностью, которую на самом деле не испытывала: — мистера Чарнецки…

— Чарнецки, — робко поправил меня мой клиент.

— И представляете вы их не лучшим образом, мисс Нотт, раз вы даже не можете правильно произнести его фамилию, — язвительно заметил судья. — Признает ли ваш подзащитный себя виновным?

Еще до обеда мы с Кевином плотно поработали над этим делом. Помощник прокурора сбавил 78 миль в час до 74, отбросил пустяки насчет нарушения правил пользования ремнем безопасности и отказался от обвинения в создании аварийной ситуации. Однако по-прежнему остались управление транспортным средством в состоянии опьянения и хранение марихуаны. И мою задачу бесконечно осложняли разноцветные волосы, майка «Прошвырнемся до Флориды» и судья, который в зале заседаний думает в первую очередь о том, как решить личные проблемы.

Шоссе И-95, связывающее Майами с Нью-Йорком, проходит через округ Коллтон, штат Северная Каролина. Если честно, я не вчитывалась в закон, регулирующий содержание рекламных щитов вдоль федеральной магистрали, но он достаточно мягкий и дает возможность местным фермерам сдавать в аренду участки земли вдоль шоссе для установки плакатов, которые приглашают посетить магазины при фабриках и купить полотенца и одеяла, белье и одежду, и, разумеется, дешевые сигареты.

Будь воля Гаррисона Гобарта, наш участок И-95 несмотря на щедрые доллары, которые оставляют туристы, превратился бы в наглухо закрытый тоннель. И так судья Гобарт наказывал на всю катушку всех янки, которые по воле случая сворачивали с федерального шоссе к нему в суд. К счастью, оставалась последняя неделя до майских первичных выборов, поэтому Чарнецки, «прошвыривавшемуся» назад до городка Тинек, штат Нью-Джерси, повезло. Его умопомрачительная прическа, сатанинская серьга и майка с придурковатой надписью предоставляли Гобарту слишком много возможностей втоптать меня в грязь, поэтому судья в конце концов отпустил паренька, ограничившись трехмесячным лишением прав и штрафом в две с половиной сотни.

Я уже сказала о том, что к предстоящим выборам Гаррисон Гобарт освободит свое место?

И что я одна из кандидатов?

* * *

На самом деле я даже не думала о том, чтобы бороться за должность судьи. По крайней мере, осознанного желания не было, но, должно быть, оно маячило где-то на задворках подсознания. Возникло оно как следствие одного события, случившегося этой зимой. В общем-то, к этому судебному разбирательству я не имела никакого отношения. В то дождливое январское утро я просто сидела на скамье адвокатов в зале заседаний номер два, дожидаясь, когда мне предоставят возможность попытаться в который уже раз избавить Лаллен Мартин от тюрьмы. Это несмотря на то, что Лаллен задолжала за семь месяцев выплаты по возмещению ущерба, а прикрепленная к ней сотрудница, осуществляющая надзор за условно-досрочно освобожденными, начинала терять терпение, потому что Лаллен уже дважды забывала отмечаться в полиции. Она работает на ткацкой фабрике и зарабатывает достаточно для того, чтобы каждую неделю делать прическу в салоне красоты, регулярно выплачивать за купленный в рассрочку «хенде» и на Рождество вывозить своих малышей в Диснейленд; но по какой-то причине ей никак не удается набирать ежемесячно по сотне долларов, которые она должна выплачивать многочисленным потерпевшим за необеспеченные чеки (всю прошлую весну Лаллен выписывала их направо и налево).

Судебное заседание уже началось; Рэйд Стивенсон защищал безучастного ко всему чернокожего мужчину.

— В чем его обвиняют? — шепотом спросила я у Амброза Дотриджа, сидевшего рядом со мной в ожидании слушания своего дела.

Мной двигало не только чистое любопытство. В конце концов, Рэйд не только один из моих многочисленных кузенов, но и мой партнер.

— Управление транспортным средством в состоянии опьянения, — шепнул в ответ Дотридж. — И отказ пройти тест на алкоголь.

Отказ пройти тест на алкоголь — это худшее, что может сделать водитель, подозреваемый в пьянстве за рулем. Как доложил судье дорожный полицейский, производивший задержание:

— Я пытался объяснить ему, что если он не подует в трубочку, сам господь бог не поможет ему получить назад свои права раньше чем черед год.

— И подсудимый уяснил смысл ваших слов? — спросила Трейси Джонсон, выступавшая сегодня обвинителем по всем гражданским делам.

На ней были темно-синяя блузка и красная шерстяная юбка. Высокая и стройная, Трейси носит свои светлые волосы остриженными короче, чем у большинства мужчин. Надо отдать ей должное, она довольно хорошенькая, вот только красивое лицо Трейси скрывает за строгими очками в роговой оправе.