— И осталась одна, — пробормотал он, про себя ужаснувшись такой истории.

Она криво усмехнулась.

— С другой стороны, в этом есть свой плюс. Выглядела я тогда ужасно, и мне просто повезло, что никто меня не видел.

Пьетро не знал, что и сказать. Наверное, и правда, даже к лучшему, что на тот момент рядом с ней не оказалось Джино. Возможно, его присутствие скорее причинило бы ей боль, чем доставило радость.

— Мне побрили голову из-за этой операции, — вспоминала она. — Я была похожа на бледную злую фею.

— Но разве феи не добрые и красивые существа?

— Не в этом случае. Впрочем, операция прошла удачно. Вскоре потихоньку ко мне начала возвращаться память. Так странно было узнать, что я — школьный учитель словесности и, оказывается, знаю еще несколько языков. Такое ощущение, что в больнице жизнь моя началась заново, с чистой страницы.

— Долго ты там находилась? — спросил он.

— Три или четыре месяца. А потом мне дали комнату в общежитии. Было сложно возвращаться к работе школьного учителя. Но мне удалось набрать переводов, и в конце концов жизнь моя вошла в колею. После того как впереди появился какой-то просвет, память ко мне стала возвращаться побыстрее. Наконец-то в один прекрасный день я вспомнила. Вспомнила все — и Джино, и нашу любовь. Все это пришло ко мне во сне. Я вернулась в больницу, принялась расспрашивать персонал в надежде, вдруг кто-то из них расскажет мне о нем хоть что-нибудь. Но все было бесполезно. Тогда я решила поехать в Венецию. Надеялась найти его тут, а если нет, то пройти по тем местам, где мы вместе бывали, — может, вспомнится еще что-то важное.

— Но на что ты рассчитывала? — спросил Пьетро. — Что ты снова найдешь любовь?

— Не знаю. В моей памяти не хватает целых кусков, восполнить которые может только он. До сих пор не могу вспомнить тот эпизод с нападением хулиганов. Этих парней так и не поймали, кстати. — Она вздохнула. — Все случилось год назад, а для меня — словно все было вчера.

А это значило, что тот последний вечер в ресторане с Джино тоже был словно вчера. Значит, она до сих пор влюблена в него.

— Ничего удивительного, если за это время он женился, — покачала головой она. — Я не могу рассчитывать, что он до сих пор любит меня. Это было бы чудом.

— Нет, он не женат, — произнес Пьетро.

— Но для него все равно прошло много времени, целый год — это много, я знаю. — Тут она вдруг улыбнулась. — Все будет в порядке. Я никому не причиню зла. Просто хочу помочь сама себе, чтобы знать, как жить дальше. Как-нибудь. Начать хоть с чего-нибудь.

Кажется, Рут действительно чувствует себя гораздо лучше и окончательно оправилась от всего, что с ней случилось вчера.

— Не стоит беспокоиться. И совершенно незачем дежурить около меня всю ночь, — сказала она, глядя на Пьетро. — Не хватало еще, чтобы твои домашние начали волноваться. Джино рассказывал о твоей семье, о ребенке. Надеюсь, что я никого не побеспокоила.

«Нет, не побеспокоила, — с горечью подумал Пьетро. — Они оба давно мертвы». Но вслух сказал только:

— Спокойной ночи.

И тут же ушел. Вернувшись к себе, Пьетро тщетно пытался уснуть. Но мысли вихрем кружились в голове, сея смуту в душе. Эта женщина нарушила его покой, напомнив о том, о чем так долго и мучительно он старался забыть. Призраки прошлого, безмолвные и беспощадные, окружили его со всех сторон и, пронзая его сознание жгучими лезвиями раскаяния, мучили свою жертву всю ночь. До рассвета оставался всего час, когда Пьетро наконец забылся тяжелым сном.

А когда проснулся, то был уже день и снизу доносилась возня на кухне. Это пришла домработница Мина. Любопытно, она уже встретилась с гостьей? Выйдя на кухню и поздоровавшись, Пьетро собрался спросить, где Рут.

— Насчет той леди… — начал было он.

— Какой леди, синьор? — удивленно взглянула на него домработница.

— Она переночевала тут сегодня. Я приютил ее на ночь, укрыл от дождя и бури. Может, она еще в своей комнате?

Но комната была пуста. Кровать тщательно заправлена. Чемодан исчез. Никаких следов Рут.

— Кстати, на столе я видела письмо для вас, — сообщила Мина.

С каким-то неясным предчувствием он схватил листок и торопливо пробежал по нему глазами: «Весьма сожалею, что доставила столько хлопот. Я не знала о вашей жене. Пожалуйста, простите меня. И спасибо за все. Рут». Несколько чопорных, сухих строчек — и больше ничего. Словно, когда писала, она забыла, что они были на «ты» и вчера между ними промелькнуло что-то, сделавшее их друг другу чуть ближе, чем просто незнакомые, чужие люди.

— Глупая женщина! — воскликнул он, сминая в руке листок.

— Синьор?

— Нет, нет, это я не про вас, Мина. О чем она только думала? Вы не видели, как она ушла?

— Нет, синьор. Когда я пришла, тут никого не было. Только письмо на столе. А что сделала эта женщина?

Да. А что она, собственно, сделала? Всего-то — вторглась в его размеренную жизнь, нарушила его мир, перевернула все вверх дном, заставила почувствовать ответственность, а потом взяла да и растаяла в прозрачном утреннем тумане. Больше ничего.

— Простите, синьор…

— За что? Вы не виноваты. Когда найду, тогда все и прояснится до конца.

— Может, позавтракаете сначала?

— Нет времени. Я даже не знаю, давно ли она ушла.

И с этими словами он выбежал из дома, направившись по узкой улочке, что вела от его дворца в город. Заканчивалась улица небольшой площадью, где было несколько магазинов, один из которых был уже открыт. Пьетро направился туда.

— Энрико, может, ты видел молодую женщину, которая вышла отсюда? — и Пьетро быстро обрисовал внешность Рут.

— Да. Это было около часа тому назад. Она свернула вон туда.

— Спасибо, — бросил он через плечо.

Удача сопутствовала ему. Был январь, время, когда в Венеции нет туристов. Да и потом у Пьетро было полно знакомых, порасспросив которых он получил почти полную картину ее маршрута, вплоть до того бистро, где Рут последний раз пила кофе.

Все вокруг, словно сговорившись, помогали ему. Люди звонили друг другу в поисках Рут, и каждый встречный стремился подсказать Пьетро, в какую сторону ему двигаться. Новости о ней ждали его на каждом углу, на каждой улице и в каждом кафе и магазинчике. И это было огромной подмогой. К вечеру он уже готов был плюнуть и бросить поиски, когда вдруг заметил ее в садах Гарибальди, почти на окраине Венеции, где побережье города уходит в лагуну.

Она сидела на каменной скамье, подавшись вперед и поставив локти на колени. И, подперев подбородок кулаками, смотрела перед собой. Во взгляде ее сквозила та же тревога, которую Пьетро заметил накануне, правда, теперь Рут выглядела более спокойной.

Стараясь держать себя в руках, он медленно подошел и присел рядом с ней.