жалко -

Убить всех евреев, отчизну спасти.

Вручил ему список с указа, что в Сузах

Уже разошёлся по сотням дворов,

Собрать воедино умишком кургузых

Врагов иудеев, всех их должников.

Раздать им винтовки, ножи, автоматы,

Вручить нашатырь, кто нервишками слаб.

И дать указания, чтоб адвокаты

Оформили в собственность отнятый скарб.

Есфирь Мардохей на вопросы ответил,

Такие подробности ей передал,

Что можно подумать, как будто сам третьим

С царём и Аманом тогда выпивал.

Дал знать обо всём и притом наказал ей,

К царю чтоб пошла за народ свой молить,

Просить о пощаде, отмене указа -

Как можно всех скопом на смерть осудить?

Напомнил он ей о смирении должном,

Что дал воспитатель, желая добра.

Пусть Господа просит насколько возможно

Карающий меч от евреев убрать.

Молитва её всех избавит от смерти

По слову царя. К Артаксерксу идти

Ей нужно немедля — одной на всём свете

Господь поручил ей евреев спасти.

Гафах к ней пришёл, Мардохеева речи

О том, как с царём себя нужно вести,

Он ей передал, но был послан далече,

И вынужден вновь к иудею идти.

— «Ты что, Мардохей, моей смерти желаешь,

К царю принуждая войти, аки тать

Без спроса? И разве как все ты не знаешь,

Что ждёт меня там? Ты не можешь не знать.

Во внутренний двор кто войдёт, но не позван,

Мужчина иль женщина, сразу умрёт.

Останется жив только тот, к кому грозный

Монарх наш навстречу свой скипетр прострёт.

К царю на приём олигархи за взятки

Заранее пишутся, чай не шпана.

С меня же, как с гуся вода, взятки гладки.

Уже тридцать дней я к нему не звана».

— Сказал Мардохей, за евреев радея:

«Не думай Есфирь, что под царским крылом

Спасёшься одна ты из всех иудеев

В том доме, где правит Аман управдом.

Когда перебьют всё еврейское лобби,

Какая ждёт участь царицу Есфирь?

По милости божьей когда не угробят,

То в случае лучшем сошлют в монастырь.

Судьба иудеев всех — дело Господне.

Народ свой не бросит, накажет, спасёт.

Когда же с царём промолчишь ты сегодня,

Из места другого спасенье придёт.

А ты, не борясь с наступающим игом,

Погубишь себя и отцовский твой дом.

Достоинства царского ты ведь достигла

Совсем не случайно, подумай о том».

С обратным ответом спешит к Мардохею

С ног сбившийся евнух, уставший сновать

Весь день между ними во имя евреев,

Неся в их спасенье Есфири слова:

«Пойди, собери, Мардохей, иудеев,

Заставь их поститься всех ради меня,

Три дня и три ночи». (Обычай тот древний

Не вредно бы было другим перенять.

Чей вес от обжорства под центнер и выше,

Диета с молитвой того не спасёт,

А если поститься, господь их услышит,

В приличные формы фигуру вернёт).

Постилась Есфирь со служанками вкупе,

К царю чтоб войти, даже если умрёт,

Видала не раз, как не званые трупы

Назад выносили ногами вперёд.

Но даже погибнуть, такой перспективы

Во имя людей не боялась Есфирь.

Царя умолить, нет здесь альтернативы,

Не то — поруганье, позор, монастырь.

Царицу склонил Мардохей к суициду -

К царю заявиться, то было сродни.

Так было ему за народ свой обидно,

Что Богу молился он все эти дни:

«О, Господи, Сущий, Ты наш Вседержитель,

Неисповедимы господни пути,

Незримо войдёшь Ты и в нашу обитель,

Когда пожелаешь Израиль спасти.

Ведь всё в твоей власти. И землю, и небо,

И дивное всё в поднебесной Твоей

Ты создал. Провидец наш — это не ребус,

Что думает верный Тебе иудей.

Ты, Господи, знаешь, что не для обиды

И не по тщеславью от гордости я

Не стал поклоняться Аману. Ехидной

Двуличной назвать невозможно меня.

Когда бы Аману то было угодно,

В какую бы грязь его ни занесло,

Следы его ног лобызал я охотно,

Когда бы Израилю то помогло.

Не стал поклоняться я этой шалаве,

И личную славу я видел в гробу,

Чтоб выше всего была Божия слава,

А не человека, каким он ни будь.

Тебе одному поклонюсь я прилюдно.

Тебя не гневить мне во все мои дни,

А богом считать Магомета иль Будду

Не буду с того лишь, что люди они.

(Менять текст нельзя по традиции давней

С четвёртого века, а Книгу писал

Когда бы чуть раньше апостол наш Павел,

Он про человека слова бы убрал).

Избавь меня Бог от подобного срама,

По гордости я пред Тобой лишь склонюсь,

Молю Тебя, Господи, Бог Авраама,

Не дай погубить как сорняк на корню

Народ свой, что Ты обещался размножить

Песком по земле, и всегда был Отцом,

Спаси, чтоб и дальше накормлен, ухожен

Твой сын для всех прочих служил образцом.

Ведь мы же Твоё достоянье, наследье.

Своё достояние Ты не презри,

И как из Египта нас вывел намедни,

Нас дальше веди для всех прочих незрим.

Услышь Ты молитву мою, наше горе

В веселье и в радость, Господь, обрати.

Ну что тебе стоит, как вычерпать море,

Народ твой любимый от смерти спасти?

Не жди, пока нам от души наваляют,

Кладбищенской глиной замажут наш рот.

Ты уст не сгуби, что Тебя прославляют

И будут звучать, пока жив твой народ.»

Все израильтяне, насколько есть мочи,

Взывали, до Бога достукаться тщась,

Днём ясным и даже кромешною ночью

Воочию видели смертный свой час.

Белее их головы сделались снега,

И Богу молился последний босяк.

Есфирь, как Израиль весь, к Богу прибегла,

Объятая смертною горестью вся.

Весьма изнурила она своё тело

И всякое место, что раньше на вид

Она выставляла из платья умело

(Мужчина оценит, когда башковит).

Оделась в наряд сетований и скорби,

Похожею стала Есфирь на вдову.

Старухой столетней от горести горбясь,

Посыпала пеплом и прахом главу.

Распущенными волосами укрывши

Прекрасную грудь, ожерелий взамен,

Все дни напролёт, чтоб услышал Всевышний,

Молилась она, не вставая с колен.

«Мой Господи, Царь наш один, одинокой

Ты мне помоги, нет других у меня

Помощников рядом, одна лишь под боком

Беда притаилась, несчастий родня.

Я слышала, Господи, с раннего детства,

В колене родном мой отец мне прочёл,

Когда Бог искал, на кого опереться,

Из прочих народов Он нас предпочёл

И самым достойным назначил Израиль.

Всё, что обещал, Бог