что скрепляет печатью указ,

Как сказал он ему — ты теперь за евреев в ответе…

Да чего с пьяных глаз ни наделает высшая власть.

Будь то Сузы иль Рим, или дом для гостей в Беловежье,

Будь то мира столица в сиянье дворцовых огней

Или богом забытый охотничий угол медвежий -

Там, где глупость и лесть, там всегда алкоголь на коне!

Кто из нас, из царей, головною не мучился болью,

Вспоминая с трудом по обрывкам, что было вчера?

Но признаться себе, что ты действовал как алкоголик,

И ошибку признать — это может не каждый сатрап.

Как бы ни было то, но подставил конкретно монарха

Перед дамою сердца тщеславный Аман дуралей.

Ведь у тех, кто любого свободно отправит на плаху,

Кроме милых утех ничего не бывает главней.

Рухнул в страхе Аман пред царицей не в силах подняться,

Понимая — во имя любви его могут убить.

Встал царь в гневе своём, вышел в сад при дворце прогуляться

И подумать, как можно себя пред женой обелить.

— Нужно срочно кого-то назначить козлом отпущенья,

Самого чтоб потом не назвали безвольным козлом,

Раз закон подписал, не подумав и по наущенью.

Что за чёрт меня дёрнул связаться с Аманом скотом…

А Есфирь возлежала на ложе и в царственной позе

Наблюдала, как тот, про кого царь сказал, что баран,

На полу умолял о пощаде, в соплях как гриппозный,

Унижался пред ней иудеев враг смертный Аман…

Когда царь возвратился, итог про козла подытожить

И найти подходящие для обвиненья слова,

Он увидел Амана скотину, припавшего к ложу,

Где Есфирины ноги подлец весь в слезах целовал.

И воскликнул царь громко, чтоб слуги его услыхали:

«Он насиловать хочет царицу прям в доме царя».

Слово вышло из уст и мгновенно Амана связали,

Как для жертвы баранов вязать полагает обряд.

«Вот и дерево для Мардохея — сказал царю евнух -

Чтоб повесить того, кто убийство царя отвратил.

Мы из рощи то древо тащили аж целой деревней,

Подрядил нас Аман, ни рубля даже не заплатил».

— «Так повесьте его самого на том дереве, чтобы

Любоваться самим и порадовать этим другим…»

Был повешен Аман тотчас без сожалений особых,

Чтобы царь Артаксеркс был царицей Есфирью любим.

Глава 8. Для чего нужен образ врага

Повешенного дом Есфири

Царём был отдан в тот же день,

Чтоб показать всем — в этом мире,

Будь ты в обносках иль в мундире,

Евреев бить кому не лень

Недозволительно и даже

Сам попадёшь потом под шмон.

Аман, антисемит со стажем

(Ещё висел, чтоб видел каждый)

Недвижимости был лишён.

В тот дом смотрителем назначен

Был Мардохей. Царю о нём

Есфирь сказала, чуть не плача,

Как много для неё он значит

И не отягощён жильём.

Отдал царь Мардохею перстень,

Что у Амана отобрал,

Решив негодника повесить…

Стал иудей, царя наместник,

Как самый главный генерал.

К ногам царя Есфирь упала

И умоляла возвратить

Все письма, власть где приказала

Совсем не много и не мало -

Всех иудеев перебить.

«Когда нашла благоволенье

И нравлюсь я твоим очам,

Пусть, как по щучьему веленью,

Вернётся по царя хотенью

Весть, посланная сгоряча

Об истребленье иудеев

Во всех краях и областях.

Верни письмо, не дай злодеям

Убить всех женщин и детей их

И даже тех, кто на сносях.

Представить даже невозможно -

Когда убьют моих родных,

Знакомых и простых прохожих,

Как я смогу на царском ложе

Дни проводить без выходных?»

На что монарх так отвечал ей:

«Не может отменить никто

Скреплённое моей печатью,

Ведь я над всей землёй начальник,

А не какой-то конь в пальто.

Амана вздёрнул я на древо

За то, что был убить не прочь

Всех иудеев. Род их древний

Воистину венец творенья,

Раз ты его родная дочь.

Тебе отдал я дом Амана,

А Мардохею дал печать.

Что вам мешает без обмана

Составить текст и утром рано

С курьерской почтой разослать?»

За соблюдением законов

Царь несомненно наблюдал

Из дома сквозь проём оконный,

Отставив в сторону корону,

Но кто законы те писал?

То фаворит или наместник

Толмач учёный, пономарь,

Кого легко потом повесить.

А про последствия их действий

Задумывался вряд ли царь.

На патологию Амана

Смотрел монарх как на пустяк,

Как в корпорации поганой,

Где собственник вполне нормальный,

А главный менеджер маньяк.

Сегодня перебить евреев

Аман всем разослал указ,

А завтра список Мардохея

Обрушит кару на злодеев,

Кто для евреев как балласт,

Который скинуть — был бы случай,

А уж они не преминут,

О чём Есфирь изложит лучше,

Как Мардохей, её попутчик,

Врагам устроит самосуд.

Под Мардохееву диктовку

Придворные за гонорар

Писцы составили листовку

О том, как грамотно и ловко

Резню устроить в месяц март

И упредить указ тот мерзкий,

Что выпустил Аман-злодей,

И защитить себя всем вместе -

По списку недругов еврейских

Всех уничтожить главарей.

— Царь позволяет иудеям

Всех сильных вражескую рать

Убить, как в ночь Варфоломея,

Со всем семейством, их именья

Разграбить или отобрать!

Печатью, перстнем Артаксеркса

Посланье было скреплено,

Разосланное повсеместно

С благою для евреев вестью

О том, что властью им дано

На самооборону право,

Чтоб воплотить свою мечту -

Квартиру грабить всей оравой,

Убив хозяина в парадном,

Когда врагом его сочтут.

На царских мулах, дромадерах,

Конях и даже на ослах

Во все доступные пределы

Везли посланья гренадеры

На самых разных языках.

Указа строчки допустили

Убить тринадцатым числом

Врагов еврейских самых сильных,

А в дни другие — Нет насилью!

Добром искоренится зло!

Но в день назначенный к возмездью

Любой еврей обязан быть

Готовым и поставить крестик

На дом врага в его поместье,

Чтоб не ушёл тот от судьбы

Со всей семьёй лежать убитым -

С детьми, с женою на сносях.

Иначе каждый недобиток

Законченным антисемитом

Себя найдёт уже в яслях.

Разослан был ценнейшим грузом

Указ по разным областям,

Озвучен был в престольном Сузах.

Весь град, как будто снял подгузник,

Возрадовался как дитя,

Возвеселился… Мардохея

В пурпурной мантии царя

Когда увидели евреи,

Псалмы от эйфории пели.

Как сверхвоинственный обряд

Полгода продолжался праздник,

Веселье, радость, торжество.

На видном месте вместо вазы

В еврейских семьях самых разных

Утянутый с