но почему-то не смогла заставить себя поднять голову. Он не смеялся и не издевался над ней. Он искренне сочувствует, он хочет помочь…

— Да уж, такая вот я невезучая, — Вика достала из кармана носовой платок и попыталась хоть как-то оттереть грязь. Парень молча наблюдал за ней.

Дмитрий Жуков был сыном то ли работника спецслужб, то ли какого-то министра, и другие дети его уважали, вернее, старались угодить и навязаться в друзья. Однако на их лесть и подхалимство Митька смотрел с гордым равнодушием: он уже научился быть выше всего этого, и никогда не опускался до словесных баталий, не принимал участия в дешевых школьных разборках. Напротив, со всеми, в том числе с Викой, Митька держался подчеркнуто-корректно. В Вике, в частности, Жуков видел прежде всего возможность получать более высокие оценки, так как она была самой сильной ученицей не только в их классе, но и на всем потоке, поэтому благоразумно сидел с ней за одной партой, усердно списывая все контрольные и диктанты. Поддерживать с Лисициной приятельские отношения было мудрее, чем дразнить из-за ее прямо-таки ядерного невезения. Он хотел стать дипломатом и после окончания университета работать где-нибудь в посольстве, поэтому заранее решил начать вырабатывать в своем характере необходимые качества, с удовольствием отмечая про себя, что поступает весьма дипломатично.

Вика ничего этого не знала. Митя всегда ей нравился, и в ее душе с недавних пор жила отчаянная мысль, что она тоже нравится ему. Вика знала, что он получает высокие оценки только потому, что списывает у нее, но из деликатности никогда не напоминала ему об этом.

Пронзительно-громкий звонок, возвестивший о начале занятий отвлек девочку от размышлений. В класс вошла Мария Павловна.

— Дети, доброе утро, — учительница обвела глазами класс. — У меня есть небольшое объявление. Как вам уже известно, в нашей школе эту и следующую недели работает федеральная комиссия. Думаю, стоит напомнить, что вы должны показать себя с наилучшей стороны.

В этот момент несколько человек обернулись и многозначительно посмотрели на Вику, кто-то кашлянул, сдерживая смех.

— Алексеев, это и к тебе относится, — будничным тоном заметила Мария Павловна и продолжала:

— И еще одно. Городской комитет по образованию объявил конкурс среди учеников младших классов и средней школы. Конкурс рисунков на тему «Моя мечта». Все желающие могут принять участие. Победителей, разумеется, ждут призы, так что ваши старания будут не напрасны. Работы принимаются до четверга. Если кто-то решит участвовать, свои рисунки можете отдать мне, или положить на мой стол в учительской.

Одинокая капля дождя улиткой ползла по оконному стеклу. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, по дороге вбирая в себя другие капли, и в конце концов ручейком обрушилась вниз, напоследок ярко блеснув отраженным светом уличного фонаря. И было в этом блеске что-то такое, что Вика неожиданно для самой себя подумала: «А почему бы и нет?..»

В самом деле, должно же ей хоть когда-нибудь повезти?

* * *

Дождь, наконец, закончился. Вика сложила зонтик. Она шла домой. Вика знала, что дома из-за грязного платья ей предстоит лекция от бабушки на тему «почему она такая неаккуратная и невнимательная». Но, несмотря на это, настроение у нее было лучше, чем утром: она твердо решила принять участие в этом конкурсе, и обязательно победить. Доказав самой себе и всему миру, что она — такая же, как все нормальные люди, которые периодически терпят поражение, но иногда и празднуют победу.

Надо только верить, что удача ей улыбнется, и настроиться на результат. Надо только верить, и чудо произойдет. В жизни ей доставалось так мало успеха, что для того, чтобы уравновесить все несчастья, порция позитива должна была быть по меньшей мере размером с футбольный стадион. И высотой с небоскреб.

«Итак, „Моя мечта“. Ну и выбрали же они темку!».

Перед Викой лежал белый лист ватмана. Рядом — кисточки, толстые и тонкие, с кокетливо загнутыми хвостиками. В граненом стеклянном стакан — чистая вода. Краски, карандаши, цветные пастельные мелки — все было готово.

«Моя мечта».

«О чем же я мечтаю?»

Вика переплела пальцы, и положив руки на стол, уперлась подбородком в ладони. Закрыла глаза, несколько раз глубоко вздохнула. О чем она мечтала?

Чтобы ее родители были живы, никакой катастрофы не было, и они все вместе поехали отдыхать куда-нибудь на море? Вряд ли. Это фантастика. Чтобы ее невезение закончилось? Возможно, но как это изобразить…

Вика моргнула. И в последний момент успела заметить перед своим внутренним взором две горящие точки. Будто бы чьи-то глаза. А на листе было нарисовано…

Вика моргнула опять. Нет. Показалось. Лист бумаги был абсолютно чист. Она взялась за карандаш. Девочка уже знала, что она нарисует.

Поздно вечером, когда за окном стемнело, и на улице зажгли фонари, работы был закончена. Усталая, но довольная, девочка зачарованно смотрела на свое творение. Фантастическое переплетение линий, образующих узоры, орнаменты, немыслимые сказочные фигуры. Цветущие деревья, птицы с длинными, как у павлинов, хвостами, животные, для которых в нашем мире нет даже подходящий названий. А в самом центре листа, посреди этого буйства красок — глаза. Обычные, человеческие глаза, они были настолько реалистичны, что, казалось, это живой человек смотрит на тебя с картины, как с экрана телевизора. Темно-карие, с длинными ресницами и густыми бровями, эти глаза смеялись, подмигивали, и звали, манили… куда? Вика не знала. Она вообще не могла понять, как она смогла придумать и изобразить все это. Да, она знала, что неплохо рисует, но на этот раз результат превзошел все ее ожидания.

«Это, кажется, называют вдохновением. А может, если очень сильно хотеть, у тебя все получится».

Вика проснулась среди ночи, в холодном поту, дрожа от страха. Она не помнила, что ей приснилось. Напрягшись, попыталась вспомнить то состояние, которое вызвало у нее такое сильное чувство, но сон растворялся, рассыпался, как пепел от сгоревшего листа бумаги. Лишь лоскутки, обрывки пару секунд слабо трепыхались в ее сознании — отчаянный крик, взвывающий о помощи, невыносимо яркий блеск какого-то кристалла, огромная хищная птица, хлопавшая крыльями, лестница без перил над пропастью и вспышка синего цвета. Но через несколько мгновений Вика забыла и это, крепко уснув. На этот раз без сновидений.

* * *

— Вот это да-а-а! Неужели это ты нарисовала? Сама?

Дети обступили Вику плотной толпой, неотрывно глядя на картину, кто — с восхищением, кто — с неприкрытой завистью, но все до единого — с плохо скрываемым изумлением.

— Да ну тебя, Жук! Скажешь тоже — сама! Срисовала из журнала