нимфеток, а, к примеру, Ирина Александровна, мечтает о деньгах, которые сбросит на неё с небес Бог за то, что она родилась такой невообразимо красивой.

В разумной организации труда человек — это винтик, ценность которого определяется выработкой. Советский менталитет наложил на российского служащего отпечаток коллективной безответственности. Отсюда принцип совкового работника — мне все должны, а я никому не должен. Зачем стараться, если половник в столовой один, и кастрюля, из которой он черпает, тоже одна. Старайся, не старайся — богаче не станешь. Выработку сделал и плюй в потолок.

Капитализм, выбивший дверь коммунистической квартиры советов 30 лет назад, до сих пор пытается содрать толстую штукатурку пагубных стереотипов о выработке на коммерческих предприятиях. Но у него не получится сделать это. Потому что, отодрав штукатурку, он поймёт, что и стены в квартире косо выложены, следовательно, нужно ломать их тоже. И тут важно не задеть несущей стены, чтобы квартира не сложилась под тяжестью рухнувшей крыши.

Казалось бы, проще построить новую квартиру с ровными стенами и одной толщины штукатуркой, но и это не будет решением. Потому что заселять её придётся жильцами из старой квартиры. В итоге бизнес в России вынужден работать по старой проверенной веками схеме: скопировали что-то за бугром, попытались внедрить скопированное в России, ничего из данной затеи не получилось, плюнули, обозвали русским ноу-хау, и теперь народ живет с этим, как с исконно родным, да ещё и умереть за так себе аналог заграничной модели из демократических институтов готов.

Поэтому в России бизнес — это не тоже самое, что и бизнес на западе. Мало быть профессионалом. Нужно стать своим. Ты можешь трижды закончить Гарвард, Стэнфорд, Кембридж, Йель и Московскую школу экономики, но если не будешь любить рыбалку с охотой, как это любит генеральный, то ни о каком карьерном росте можешь не мечтать.

А ещё важно знать, что, когда ты переселишься в новую квартиру, соседи из старой будут тебе каждый день под дверь ссыпать мусор, мазать фекалиями ручки и жаловаться в полицию на громкую музыку. Потому что они тебя воспринимают как своего, стоящего за похлёбкой в очереди, и их глубоко возмущает тот факт, что теперь тебе полагается отдельное питание не из общей кастрюли.

Памятуя об этом, Годинский увлёк за собой поддатую Ирину Александровну и столкнулся с дошедшим до кондиции Захаром Ивановичем.

— Владимир, что это ты такое пел по-английски с Борисом Зиновьевичем?

— Это не важно, Захар Иванович! Важно другое: Ирина Александровна спрашивает меня, когда мы получим премию? План выполнили. Из убыточных проектов, только проект Валерия Станиславовича, а на зарплатной карточке цифр ровно столько сколько в графике платежей по кредитам! Помогите нам с Ириной Александровной разобраться.

Пьяный глаз начальника управления бегло пробежался по вульгарно вздыхающей сексуальной женщине и отдал команду растревоженным алкоголем голосовым связкам:

— Готов обсудить в индивидуальном порядке.

Ирина расхохоталась, как хохочет пьяная женщина, давая понять, что оценила пошлое намерение кавалера, и, в принципе, не против того, чтобы он продолжал двигаться в направлении к цели, скрывающейся за прозрачными тонкими трусиками.

— Понял, удаляюсь, — откланялся, улыбнувшись Годинский и оставил безумных от воздействия этанола коллег наедине.

На прощанье он сунул в карман Захара Ивановича визитку:

— Оплачено до утра.

На цветном корешке бумаги красовался адрес банного комплекса у ледяного пруда, знаменитого ночными забавами и пикантными историями, происходившими в роскошных апартаментах, на сказочных берегах, спрятанных в гуще городского леса и утоптанных босыми ножками юных красавиц.

Глава 4. Пошёл на взлёт

На следующее утро после корпоратива, холдинг «Атлант» напоминал госпиталь с тяжело раненными бойцами. Причём шальная пуля, принявшая облик стопочки с водкой и бокала с шампусиком, поразила каждого бедолагу прямиком в голову. Мозг раскалывался несмотря на то, что не имел рецепторов боли. Заторможенные клерки с трудом передвигались по зданию, стараясь как можно реже крутить головой.

Нельзя проводить корпоративы в будние дни. Тот, кто организует подобное дьявольское мероприятие посредине недели, имеет хоть каплю совести? Скроить выходные для собственных дел и семейного пикничка, пожертвовав сотнями душ суетливых коллег, переставляющих сейчас с трудом ноги, будто бы армия мучеников, бредущая за крестом на голгофу — что может быть постыднее в человеческой природе? Так в незапамятные времена инквизиторы пытали гугенотов, приоткрыв краник с водой над обритыми наголо головами. Капли жидкости падали на черепа отступников и спустя часы невыносимой и нудной боли раскалывали лобную и теменную кости вдребезги, лишая человека рассудка.

Сегодня каждый достал из ящичка любимые антидепрессанты, без которых невозможно представить современного офисного работника. Гинго белоба, ашваганда, тразадон, пароксетин, афабозол, триттико и король таблеток в среде бухгалтеров, экономистов и финансистов — вездесущий глицин. Юристы более тяготеют к экстракту левзея и настойки женьшеня. Закупщики жадно глотают доппельгерц-нервотоник и раствор ново-пассита. Медицина предусмотрительно позаботилась о новом классе тружеников информационного века, предложив на аптечных полках широкую линейку седативных и стимулирующих препаратов. Теперь каждый клерк в состоянии справиться с многозадачностью, находясь в зоне повышенной эмоциональной возбудимости. Дрожащие руки, дискомфорт в животе и расширенные зрачки — это не рейв вечеринка, это быт офисного планктона, плодящего электронные документы в геометрической прогрессии.

Пиридоксин творит чудеса, если не злоупотреблять ежедневным применением. Но даже он не в состоянии погасить пламя нездорового возбуждения сотрудников холдинга, получивших на электронную почту ссылку с эротическими забавами коллег в бане прошлой ночью. Словно вирус поползли обсуждения комично артхаусной сцены в бассейне между полуголой Ириной Александровной и абсолютно голым Захаром Ивановичем.

Офисные труженики забывают о должностных обязанностях, когда удаётся прознать про грязное бельё коллег. Настоящий праздник случается в болоте безэмоционнальной отчётности и трудно осязаемых производственных планов. Маленький винтик не может целиком лицезреть движение огромного механизма, в котором он выполняет крошечную роль, скрепляя рядом стоящие детали. Но зато он прекрасно может разглядеть, как надломился его неказистый сосед, точно такой же хрупкий маленький винтик. А что может быть приятнее осознания собственной важности?

«Вот он я, поглядите — исправно служу, выдерживая нагрузки, не то, что некоторые. Если бы не я, то заработал бы холдинг прибыль? Всё, благодаря моей вовлечённости в процесс и адской самоотдаче. Заметьте же меня, наконец, наградите, я эффективный!»

То ли мольба в клетке с аллигаторами, то ли плач посреди шумной улицы. Но для собственного упоения вполне сносно. Похоже на брошенную в курятник семечку, приводящую бестолковых тушек в резвое движение к центру падения желанного кусочка пищи, ставшего для каждой утвари единственной жизненной целью.

— Зачем ты это сделал? — сквозь зубы процедил