и хихикает, Эмилия, в то время как отец стоит рядом с лопаткой в руках. Как это понимать? Почему эта семья такая ненормальная?

— Стоп, не так много муки, Оливия! — говорит он. Мама издает странный звук, когда он бьет ее лопаткой по заднице. Сильно.

Бл*дь, я хочу развернуться, уйти и где-нибудь умереть, но папа говорит:

— С добрым утром, жаба, — не поворачиваясь и не глядя в мою сторону. — Рановато для тебя.

— Дерьмо, пап, положи эту хрень, пожалуйста! — папа еще раз бьет маму по заднице, она взвизгивает и густо краснеет.

— Китон, пожалуйста! Не перед детьми!

— Если бы ты знала, чем они занимаются, Оливия! — он многозначительно и с отвращением смотрит на меня.

— Я не желаю об этом знать! — она наливает в сковородку тесто, и оно шипит. — Где Эмилия?

Я самодовольно улыбаюсь.

— В коме. — Отец закатывает глаза. Я кладу телефон на стол и сажусь.

— Почему ее телефон у тебя? — спрашивает папа.

— Эмм, чтобы она никуда не звонила, пока меня нет рядом?

— Ты запер ее в подвале, забрав телефон? — с удивлением спрашивает он.

— Тебе это знакомо, пап?

Мама резко поворачивает голову и вскидывает брови.

— Китон!

Наверху звонит мамин мобильный. Хвала Богам, спасение для папы.

— Это может быть Эмбер, детка, возьми трубку, — рычит он ей, и мама выглядит суперсчастливой, имея причину покинуть кухню.

Я сижу за столом, сцепив руки за головой, и широко улыбаюсь.

— Значит, Эмбер, да? Тетя Эмбер? Правда, пап? — я думаю о всех вещах, которые мой отец делал с тетушкой Эмбер. Обо всем, что он написал в своем дневнике, Эмилия. Зачем я вообще дочитал все до конца, Эмилия?

Взгляд папы мрачнеет.

— Прекрати!

— Кстати, кто такая Лейла? — как ни в чем не бывало, продолжаю дальше.

— Если ты повторишь это имя при своей матери, я засуну тебя обратно в свои яйца, Мейсон! Даже не вздумай!

Я вскидываю руки, подняв плечи, в защитном жесте.

— Ты не думаешь, что нам стоит поговорить о том, что я прочитал, пап? Я немного растерян.

— Я тоже очень сильно растерян, Мейсон, вот уже двадцать четыре года растерян.

Мама идет с телефоном назад. Я слышу, как она говорит:

— Да, будет замечательно, если и Черри приедет, Эмбер. Ах, не волнуйся. Он? У него сейчас есть девушка, все будет в порядке. — Я прислушиваюсь и смотрю на отца. Он бросает на меня угрожающий взгляд, Эмилия: «Даже не думай, Мейсон!»

Мама кладет трубку и снова возвращается на кухню.

— Черри вернулась? — спрашиваю я, чтобы спровоцировать отца. Если он что-нибудь скажет, я просто громко скажу имя «Лейла» и выйду из комнаты. Прекрасно иметь козырь в рукаве против него, а сейчас мой рукав полон козырей, Эмилия.

— Да, она приехала из интерната в Швейцарии и Эмбер хочет взять ее в отпуск с собой. — Они оба встали передо мной, уперев руки в бока. Они как родительская мафия. Мне не нужен гангстерский босс в виде отца, когда у меня есть мать.

— Почему вы так на меня смотрите? — невинно спрашиваю я. — И когда, наконец, я получу свой кофе? Кроме того, мам, блинчики подгорают. Пожалуйста, пожарь на этот раз нормальные. — Она убегает к плите, но отец все еще сверлит меня взглядом.

— Сейчас у тебя есть Эмилия, и ты оставишь Черри в покое! После того, как ты с ней закончил, Эмбер отправила ее в интернат для девочек, Мейсон. Задумайся, что это значит!

— Что я очень-очень испорченный ублюдок, папа. — Я снова думаю о Черри, Эмилия. Она дочь Эмбер и воспитывалась только матерью, а это значит еще один маленький сержант Дрилль. Жесткая, дерзкая, уверенная в себе, полная противоположность тебе и на четыре года моложе меня. Мы выросли вместе, Эмилия, я лишил ее девственности, при этом полностью испортив ее. По крайней мере, так считает тетя Эмбер. Я не видел ее несколько лет, хотя раньше мы довольно часто проводили время вместе. Она та рыжая девочка, которую можно увидеть на фотографиях в коридоре, и поэтому все чертовски переживают, потому что боятся гнева Эмбер. Тетя Эмбер очень особенная. Хуже тети Пенни — и она действительно ненавидит меня. Я рад, что тетя Пенни переехала несколько лет назад. Она постоянно настраивала маму против нас с папой, в то время как Райли всегда был золотым мальчиком.

— Еще кое-что, Мейсон: Райли тоже приедет. Это семейный отпуск, и ты должен научиться с этим справляться. Мне без разницы, что было между вами. Вы братья. Насчет сделки, что он остается в Нью-Йорке, она не меняется. Несмотря на это, он может приезжать к нам в гости, что он не делает, потому что избегает тебя. Но в отпуске вы должны будете принять друг друга.

Я поднимаю бровь и сам замечаю, насколько холодный мой взгляд.

— Неужели ты думаешь, что я позволю этому ублюдку приблизиться к моей девочке? Забудьте об этом. Я убью его, как только увижу, пап. Не делай этого, иначе у тебя останется только сын.

— Ты, маленький говнюк! Теперь послушай меня, жаба! Сойди со своего долбаного пьедестала! У вас были свои проблемы, тебе досталась девушка, он остался ни с чем! Ты примешь его там, тебе не придется жить с ним день и ночь в мире, согласии и лепить куличики. Просто держись от него подальше. Он сделает то же самое!

— Если он хоть раз на нее посмотрит, я выколю ему глаз вилкой или, на худой конец, своим собственным пальцем, пап.

— Господи, мы все поняли, великий мачо! — мама подходит сзади, ставит тарелки с блинчиками и взьерошивает мои волосы. Я ненавижу, когда кто-то портит мою прическу, Эмилия, кроме тебя во время секса. Еще она целует меня в щеку, как будто волос было недостаточно.

— Ах, я не могу дождаться нашего летнего отпуска. — Мама растаяла в своем мире из сахарной ваты, а у меня очень нехорошее предчувствие.

4. Ты пуля, а я ствол, Мейсон

Эмилия

Я просыпаюсь от того, что горячее дыхание периодически дует мне в лицо. Медленно потягиваюсь. Все мое тело болит. Спасибо, Мейсон. Но все равно я люблю заниматься с тобой сексом. Мне он необходим каждый день, как наркотик. Так же, как и чувствовать твою власть надо мной, потому что только тогда я могу все отпустить и быть самой собой.

Открываю глаза. Они горят, я все равно уставшая. Мисси лежит прямо возле меня. Она вытянулась под единственным солнечным лучом, который попадает в подвал. Ее голова лежит на