– Спасибо за ужин, – торопливо поблагодарил этот самый Алеша, моментально почуяв опасность, – я пойду.

– Удачи! – сквозь зубы просипел батюшка.

Железная дверь захлопнулась за спиной Лехи со страшным звуком. Он не спешил уходить, прижался к гладкой холодной поверхности двери затылком и спиной. И слышал все, что творится в доме.

… – Катерина, ты совсем с ума сошла?! – Рык разъяренного чудовища сотрясал стены.

Катя оторопела. В таком тоне и такими словами Влад не позволял себе разговаривать с ней никогда. За все годы их многоопытной и претерпевшей немало трудностей семейной жизни.

– В чем дело?

– Какого черта ты притащила домой этого мужика? – Катя видела, что Влада трясет, и чувствовала его бесконтрольную ревность.

– Влад, это ребенок! Ему всего пятнадцать лет, как и Насте. Леша живет в детском доме.

– Катерина, – муж взял ее руки в свои, крепко сжал и строго посмотрел в глаза, – с меня хватит детского дома! Я не потерплю великовозрастных головорезов у себя под носом. Ты хотя бы подумала, что он может быть опасен для Насти, для Маши? Он и на тебя как-то странно смотрит! Я не идиот, поверь. Если он и был когда-то ребенком, то это время давно ушло.

– Влад, – Катя попыталась вытащить из огромных и в этот момент нестерпимо жестких ладоней мужа свои пальцы, – мне больно, отпусти.

– Я тебя в жизни не контролировал, – Влад ослабил хватку, но ладони ее не отпускал, – ты всегда занимаешься тем, чем считаешь нужным. Но я не позволю навлекать на нашу семью беду! Нам бы с одной сиротой как-то справиться, а ты тащишь в дом новый источник проблем.

Леха замер за дверью. Обида огромным комом стояла в горле. Его в очередной раз изгнали – вышвырнули как паршивого щенка. Постоянно, изо дня в день, он ощущал себя отщепенцем без корней и без прошлого. Раньше просто никому не был нужен, а теперь его еще и боялись – он чувствовал волны страха, которые исходили от этого громадного мужика. Это он, Леха, породил в нем агрессию, хотя ничего плохого не делал. Только в баторе или в колонии его настоящее место – среди своих, таких как Макс, Игорь, Кристинка, а больше нигде.

Леха вызвал лифт, но не смог его дождаться и побежал вниз по лестнице. От злости и ярости было трудно дышать. Он отгонял мысли о будущем, о том, что станет с ним после колонии. До дрожи в коленях он боялся того момента, когда откроются ворота и он должен будет идти. Куда? Зачем? Его в этой жизни никто не ждет…

Катя смотрела в потолок и боялась подняться с постели, хотя давно пора было вставать. Прошел всего месяц с того момента, как Юля переехала к ним, а семья уже дошла до ручки. Все в доме начало рассыпаться. Настя, на которую возлагались огромные надежды, демонстративно и нарочно сопротивлялась матери, пререкалась по каждому поводу, подавала новой сестре идеальный пример того, как следует подмять под себя «родоков». Новая дочь, разумеется, успешно извлекала уроки и следом за Настей разносила новоиспеченную мать в пух и прах.

– Юля, помой, пожалуйста, посуду, – просила Катя после ужина.

– А че я? – Девочка моментально лезла в бутылку.

– Потому что Настя мыла вчера.

– Сама тогда мой!

– Я покупала продукты и готовила, если ты не заметила, – Катя старалась, чтобы дело не дошло до скандала: и так уже несколько раз срывалась на позорный крик, – у всех в доме должны быть свои обязанности. И у тебя.

– Мне ваши правила пофиг!

Юля с грохотом захлопывала за собой дверь и пряталась в комнате. Выпустивший иглы дикобраз, к которому невозможно подобраться. Она оборонялась заранее и задолго до того, как кому-то приходило в голову в чем-то ее упрекнуть. Посуда так и лежала в раковине до ночи, а Катя уговаривала себя не вестись на очередную провокацию, не устраивать истерик, но и не мыть самой. Приемная дочь сидела в своей спальне, как будто так и надо. Тупила в телефон.

От Насти она перебралась в отдельную комнату через две недели совместной жизни. Словно напиталась, получила нужную информацию и теперь могла выйти в самостоятельное плавание. Причем, как ни странно, излюбленной ее мишенью стала сама Настя – Юля постоянно наговаривала на старшую сестру, жаловалась на нее и получала удовольствие от выволочек, которые та получала в итоге от матери. У приемной дочери появилась задача, которой она следовала неукоснительно, хотя вряд ли это осознавала – перестроить семью под себя. Юля не желала допускать даже мысли о том, что ее приемные мать и отец – главные в этом доме. Она не понимала, что именно на родителях держится семья, лежит ответственность за детей, и потому они определяют правила жизни. Все это было пустым звуком, хуже того, мощным раздражителем – стоило Кате заговорить о правилах и обязанностях, как возникал скандал. Юлю могла устроить только одна стратегия взрослого – полное подчинение ей. Катя в ее картине мира предназначалась лишь для того, чтобы налаживать быт и исполнять желания. Юля планировала руководить приемной матерью, потому что весь опыт ее прежней жизни говорил о том, что нельзя делать взрослого главным, нельзя признавать его силу и первенство, потому что он по определению слабый – рано или поздно не справится с ответственностью и предаст. Стратегия выживания, которая въелась в подкорку, твердила девочке: «Контролируй и управляй, иначе не выживешь». С четырех лет Юля сама ухаживала за мамой и братом, заботилась о них и кормила, потому что часто мама в наркотическом угаре забывала поесть. Когда в доме заканчивались продукты, маленькая Юля шла в лес и собирала грибы и щавель. С пяти лет она готовила для себя, для мамы с братом и как умела прибирала их комнату в коммуналке. В своей кровной семье она была главной, все держалось на ней. Само собой, там Юля обладала неограниченной властью. За все в доме несла ответственность. Так что это она виновата, она не уследила за мамой, не сумела вовремя перехватить чертову траву, хотя обязана была это сделать – и вот та попала в тюрьму. Второй раз подобной ошибки допустить невозможно. Нельзя. Взрослые слабые. Юля сильная. Так что важно не ослаблять контроль.

Юля боролась за власть и влияние в новой семье так, словно это был вопрос жизни и смерти – по-другому она просто не могла. Катя умом понимала, что вся эта девочкина стратегия выживания – классическое нарушение, которое принято называть «перевернутой привязанностью». Если ребенок и взрослый меняются ролями, то первый привыкает нести ответственность, руководить. Он боится ослабить контроль, потому что по опыту знает – стоит ему отвернуться, все рухнет. Родитель выйдет из-под управления и обязательно попадет в беду: напьется и не найдет дорогу домой, замерзнет на улице под забором; отключится в наркотическом угаре и забудет о том, что надо есть, двигаться, жить. Многие годы ответственности, напряжения, и ребенок привыкает к мысли о том, что взрослый – это ненадежное существо. Положиться можно только на самого себя. А чтобы принять на себя бразды правления, нужна верховная власть. Об этом писали в учебниках, рассказывали на занятиях в фонде. Все было ясно. Но в моменты конфликта, когда Юлька добивалась своего обесцениванием приемной матери и хамством, Катя не могла сохранить холодную голову и трезвый расчет. А хуже всего было противное чувство вины перед мужем и детьми – это она, собственными руками, притащила домой источник проблем.