твоей свадьбы. Да будет на то воля божья, чтобы от тебя пошло дьявольское потомство. Пусть дьявольский род умножается.

Сара как оглушенная смотрела на нее во все глаза, а старушка, нацелившись на куриное крылышко и говорит:

— Пододвинь-ка мне тарелку. Неужто я оставлю этот аппетитный кусочек, он сам просится в рот. Еще горчицы положи, много, как себе. Следующий раз, когда придешь принеси мне гуся. Понеже цыплята малы и худосочны, то и у меня есть к гусям предпочтение.

К Саре, наблюдавшей все это, вернулся, наконец, здравый смысл и она, пронзив старушку насмешливым взглядом, говорит:

— Да вы совсем спятили, если собираетесь пить за то, чтобы я родила от дьявола!

— Ты здесь будешь мне возражать!

— Дайте мне карты, и я такое расскажу о вас!

— Клянусь богом! Ты понесешь от дьявола. Послушай, у меня есть корень амброзии, первое средство против беременности. Я продам всего за тридцать долларов, и поверь, что я отдаю это чудодейственное и целебное средство себе в убыток.

— Вы спятили окончательно. Что вы несете? Лучше ешьте курицу к своей радости.

— А ты не кричи на меня. Я тебя не звала, сама пришла.

Глупее всего было то, что вздорная старушка врала, как могла, а Сара ее слушала. При этом она имела такой благочестивый вид, что нельзя было даже подумать, что всех мошенниц, которые вообще существуют на этой земле, она оставила позади себя. У Сары пропала всякая охота ее слушать, но уходить она не торопилась.

И вот какое-то время они сидят и смотрят друг на друга, а старушка между тем ест куриное крылышко и запивает виски, она тоже молчит, понимая, что Саре нужно время чтобы немного успокоиться. Разделавшись с курицей, старушка вытерла бумажной салфеткой руки, взяла левой рукой сигарету, правой зажигалку, поднесла сигарету ко рту и через плечо бросив на Сару благодушный взгляд, говорит:

— Я слышала, что в Пенсильвании есть монастырь какой-то божьей матери, говорят, что нужно ехать до Питтсбурга, а оттуда на автобусе до университета Ла Рош, он основан Сестрами Божественного Провидения, ей-богу, не знаю, как они попали туда. Хочу до гроба увидеть эту святую обитель… Ну, а у тебя, милая моя, как дела?

Услышав эти слова, Сара сначала удивилась, но так как ей уже не раз приходило в голову, что бедная старушка тронулась умом и принадлежит к числу тех счастливых людей, которые не осознают ужаса своего положения, она пожала плечами.

А старушка, весьма недовольная, спрашивает:

— Зачем ты кричала на меня?

— Я просто не вытерпела… — начала оправдываться Сара. Она стала думать про себя, какие слова ей следует сказать, но взглянув на старушку, умолкла — черт с ней!

— А тебе еще я не все сказала, — говорит она.

— Есть еще что-то, о чем я должна волноваться?

— Да, это так, — невозмутимо ответила старушка. — Тебя ждет испытание, ведь дьявол сам любить не склонен. Его любви тебе придется домогаться семь лет.

Глупость эта поразила Сару.

— Устала я от вас, — произнесла она, потеряв терпение.

— А чего ж, пришла? — удивленно посмотрела на нее старушка.

Сара улыбнулась.

— Этого я и сама не знаю.

— Ты мне не веришь?

— Я нисколько не сомневаюсь, что вы говорите правду. Но скажите лучше по совести, может ли дьявол, не любя сам, хотеть, чтобы его любили?

— Поверь, что правды ради я не стала бы щадить тебя, но правда, которую я расскажу тебе не слишком грустная. Каким бы не был он бесстыдным и сумасбродным, не может он жить без любви. Открою тебе глаза — ты ему нравишься.

— Тогда почему…

— А потому, что ему свои чувства приходится скрывать, он знает, что чувства человека порабощают и даже люди сильные лишаются рассудка. Ему приходиться считаться с этим, ибо ему пристало больше, чем кому бы то ни было быть осмотрительным. Что до меня, то я своего Соломона, а он в силу возраста чуждался любовных забав, преследовала ласками и вздохами и что же ты думаешь? Он так увлекся, что остановить его было невозможно. Словом, я была вынуждена умолять его сжалиться надо мной, хотя это развлечение было столь же приятно мне, как и ему. Колени мои были ему мягче подушки.

— Но Вельзевул молодой, сильный…

— Дочь, ты тоже еще молода и ничего не знаешь о мужчинах. А посему, скажу тебе о них вот что: самыми жалкими в делах любви оказываются именно те, у кого больше всего ума.

— У него бездна ума!

— Не думай только, что среди людей умных не бывает олухов.

— Он столько для меня сделал, творил чудеса! Такой добрый, обходительный.

— Но откуда у него такая забота о тебе?

— Какая там забота! Я в нем нажила себе врага.

Старуха только руками всплеснула.

— Сегодня опять случилась размолвка, — вздохнула Сара.

— Он потерял не только всякий стыд, но и благоразумие!

— И снова свалил вину на меня. Капризный, как ребенок! Дело мое безнадежно — не нужна я ему.

Тут старуха испустила этот понятный вздох и промолвила:

— Когда женщины поумнеют!

— Но кто же откажется его любить! Такой блистательный мужчина! Такие нежные линии тела, а глаза какие! Я влюбилась в свой идеал. Ах, … Упрям и непреклонен. У него неистощимая фантазия и весьма пессимистическое мировоззрение. Чего он хочет? Раз вы такая умная, скажите, что мне делать?

— Изволь. Зло зиждется на прочной основе. Выходит, что пока этот мир существует, дьявол останется таким, каков он сейчас.

— Неужели вы думаете, что он осмелиться причинить мне зло?

— Не только думаю, но я уверена, что он не с чистой душой живет. Ты знаешь его дела. А ведь по яблокам судят и о яблоне. Кто знает лучше, чем дьявол, что в голове у женщины нет ума, а в сердце много жалости. Ой-ля! Непременно надо обуздать его! Этот вертопрах очень изобретателен, оглянуться не успеешь, как он положит конец твоему разгулу. Но ты не бойся. Есть у меня кое-что для тебя. Ты правильно сделала, что пришла ко мне. Я продам тебе всего за пятьдесят долларов философский камень. Он обладает великой чудодейственной силой. У него есть сила дающая власть над демоном. А это стоит денег. Один только бог знает сколько демонов от больших до малых предали анафеме с помощью этого камня. Что хочешь делай со своим дьяволом! На эти деньги ты можешь его пытать, заморозить, раздуть, уменьшить, обессилеть, проклясть, истребить, развеять в прах, поразить язвой, бичевать и не знаю, что еще.

— А камень может ему внушить покорность?

— Конечно может, милая.

— Есть ли