Так к чему сейчас соблюдать правила?

Серина коснулась лица Вала, почувствовала под своей шершавой ладонью, что кожа на его щеке мягкая, гладкая. Он замолчал. Она медленно наклонилась к нему. Лбы их соприкоснулись. Он не отпрянул. Она запустила пальцы ему в волосы, притянула его ближе к себе.

Ее словно пронзило электрическим током, да так, что стало покалывать кожу. Сердце учащенно забилось.

Их губы слились, мягкие, податливые.

Он всем телом потянулся к ней.

Она, оттолкнув его, вскочила на ноги.

Обе руки его упали на гравий.

– Подожди.

Он мягко обхватил ее за лодыжку, но она без труда высвободилась.

– Я сожалею, – сказала она, хотя сожаления в ней вовсе не было. Ни чуточки. Ей всегда хотелось знать, что чувствуешь, целуясь.

– Серина! Подожди! – Он вскочил на ноги.

Серина всегда представляла свой первый поцелуй, как начало чего-то нового, светлого, но вовсе не так, как это случилось сейчас, не как конец.

Она рванула прочь, на бегу крикнув через плечо:

– Теперь меня зовут Грация!

Номи

НОМИ СТУПИЛА НА БОРТ КОРАБЛЯ, и свежий морской бриз, поддувая снизу, превратил юбку ее красного платья в колокол. Ее талию украшал толстый золотой пояс, идеально гармонирующий с золотистыми сандалиями и длинными, свисающими почти до плеч серьгами, которые раздобыла для нее Анжелин. Служанка нанесла ей на лицо толстенный слой золотистой пудры и накрасила ее губы в ярко-красный цвет. Макияж был ярче, чем она когда-либо себе позволяла, и впервые Номи почувствовала, что полностью походит на Грацию.

Но как бы она ни выглядела, ей было понятно, что в душе она остается бунтаркой.

Кожу на груди ей жгло письмо к Рензо. Пока Анжелин была в ванной, Номи не только удалось облачиться в корсет, но и засунуть под него письмо. Теперь оставалось лишь дождаться подходящего момента и передать письмо Асе, что представлялось крайне сложным на борту корабля, заполненного гостями и людьми Верховного Правителя.

Высматривая в толпе Асу, Номи двинулась вдоль перил, будто подыскивая свободное место.

Корабль Верховного абсолютно не походил на те, что ей доводилось видеть прежде. Его пришвартовали к пирсу у палаццо со стороны океана, поскольку он был таким огромным, что в городских каналах ему было не пройти. Верхняя палуба сейчас была украшена горящими фонарями и крошечными, позвякивающими на ветру колокольчиками. Перила были деревянные, резные, в их сложных узорах различались русалки и выпрыгивающие из воды рыбы.

Верхняя палуба была открытая. Лишь над центральной ее частью натянули трепещущий сейчас на ветру кусок шелка. У кормы располагались два лифта из кованого железа, доставлявшие гостей к нижним палубам и обратно. Тросами и лебедками управляли мужчины в белых ливреях. Другие слуги, лавируя среди гостей, разносили наполненные вином бокалы и блюда с легкими закусками. Посреди палубы играли музыканты. Вокруг них кружились Грации, а пары им составляли мужчины, которым Верховный разрешил воспользоваться этой привилегией. Все члены делегации Азура были, как один, одеты в платья и костюмы светло-голубых тонов. Номи отыскала свободное местечко на палубе у перил и, облокотившись на них, смотрела на океан. Солнце только что село, лишь у горизонта небо было пока еще подсвечено его сиянием. На небе, сверкая, пробуждались к жизни звезды. Номи повернула голову. Аса стоял рядом с перилами у противоположного борта. Глаза их тут же встретились. От щек Номи отхлынула краска, но под слоем макияжа этого видно не было.

К Асе бочком подошел какой-то человек и что-то сказал. Рот Асы задвигался, очевидно, он что-то проговорил в ответ, но звука его голоса до Номи не донеслось, и смотреть на Номи он при этом не прекратил.

Перед Номи неожиданно возникла мужская фигура, и голос, от которого кровь застыла в жилах, произнес:

– Добрый вечер, Номи.

Верховный Правитель!

Легкие Номи сковало холодом. Она сделала реверанс, и все то, что она приобретала усилиями последних дней, слетело с нее, точно шелуха. Оказалось, что роскошное платье не только не придает ей достоинства, но и значительно сковывает движения. Мало того, делает ее более медлительной и даже неуклюжей.

– Инес сообщила мне, что твое обучение проходит успешно.

Верховный Правитель взял ее за руку и сжал так крепко, что его костлявые пальцы показались ей железными прутьями. Затем он поднял руку вверх, давая понять, что ей следует повернуться. Она медленно повернулась, от чего ее рука, зажатая железной хваткой, вывернулась, и ей стало совершенно очевидно, что она полностью в его власти.

От него пахло апельсиновым маслом и антисептиком, и этот запах душил Номи. Болезнь медленно убивала его, истончив черты лица, сделав седыми волосы, но глаза его все равно горели.

– Теперь понимаю, что сын в тебе нашел. – Он усилил хватку, и пальцы его впились ей в кожу. – У тебя норов, который так и хочется обуздать.

Он притянул ее к себе.

Мышцы на шее Номи сжались. Выносить более она уже не могла и рывком освободила свою руку.

Глаза Верховного Правителя расширились. Он схватил ее за талию, и ее впервые порадовало то, что на ней сейчас корсет – броня, создающая между ними барьер. Вторая его рука вцепилась ей в запястье, да так основательно, что высвободиться она уже не могла при всем желании.

И теперь уже было неважно, хотел ли ее обуздать его сын, Малахия, или нет – Верховный и сам был не прочь заняться этим. При желании, он своего добьется.

И тем более неважно, что она принадлежит его сыну.

После короткого мучительного танца Верховный Правитель отпустил ее и наклонил голову. Номи присела в реверансе на дрожащих ногах, и дрожь эта была вызвана вовсе не качкой судна на волнах.

– Потанцуй с синьором Флавио, – распорядился Верховный.

Ее схватила другая пара рук, к ее груди прижалась потная бочкообразная грудь, в лицо дохнуло запахом вина.

– Извините, – раздался голос у нее за спиной.

На долю секунды ей подумалось, что это Аса. Но то был его брат. Синьор Флавио немедленно прекратил кружить ее и с поклоном произнес:

– К вашим услугам, Ваше Высочество.

Она перешла в другую пару рук, как бутылка с вином переходит от одного пьянчуги к другому. Но танцевать с ней Наследник не стал. Вместо этого он отвел ее к перилам, где щеки ее немедленно охладил ночной бриз.

Малахия был крупнее и значительно мускулистее, чем Аса, да и вел себя повелевающе, а вовсе не дружелюбно, как его брат.

– Да ты дрожишь, – удивился Малахия. – Тебя так на судне укачало?

Взглянуть ему в глаза Номи боялась. Что, если он заметит ее неприязнь? Ее ненависть?