Разбойники выжидали. Бешеный Карло смотрел на меня, ожидая знака, чтобы начать. Я достала скрипку, положила подбородок на деку и заиграла начало печальной народной песни. Маркус включил запись. Бешеный Карло запел на редкость близко к нотам:

В стае Чарованов послышались смешки. Это что? Песня для финала разбойничьего конкурса? Бешеный Карло делал вид, что не замечает, и продолжал:

В этот момент Бешеный Карло дал знак Маркусу, тот остановил караоке и врубил ритмичный рэп — именно его мы и намикшировали в машине перед самым началом конкурса.

— Поехали! — скомандовал Карло и вступил:

В промежутке звучали барабаны и какой-то странный свист, похожий на сбрендивший саксофон. И снова припев. Казалось, Карло поет под аккомпанемент фабричных станков, каким-то чудом уговорив их греметь в нужном ритме.

Песня завершилась пронзительным скрежетом, и Бешеный Карло поклонился, разметав косички.

Разбойники безмолвствовали. Тишина была такой долгой, что я успела убрать скрипку в футляр и защелкнуть оба замка. И тут импровизированный зрительный зал взорвался топотом и криками. Бешеный Карло улыбнулся и махнул остальным Разбойниковым, приглашая их на сцену. Этим кандидаты разительно отличались друг от друга. Юнтта Чарован предпочел стоять в свете рампы в одиночестве. Бешеному Карло важней всего было слушать овации в компании родных. И не только кровных родных: когда обалдевший Золотко вытолкал на сцену Кайю, та потащила и меня поклониться почтенной публике.

Публика потекла за сцену — применить свои карточки с золотыми коронами по назначению.

— А наша жизнь разбойника-а тада-дада-дадада… — напевал, возвращаясь к себе в палатку, Ленни из «Разбойников Саво». Краем уха я слышала, что и Маркус с Паулой Бородач мурлычут ту же строчку.

Похоже, у нас еще есть надежда.

Шел подсчет голосов. С наступлением коротких сумерек народ разбрелся по палаткам. Все-таки это была гениальная идея — оставить объявление результатов на завтра. Утомленные долгими соревнованиями, люди могли устроить какую угодно свалку. Посветлу, после сытного завтрака, такие новости воспринимаются куда легче.

— Неужели мы победим? — спросил Калле, когда мы проскользнули к нашей палатке.

Я представила, как полетчики ужаса пересчитывают результаты первого тура. Карточка к карточке. Они, наверное, совсем не успеют поспать — завтра с утра пораньше, перед объявлением результатов, будет еще контрольный пересчет.

— Не знаю, — честно сказала я. — Лично я в первом туре проголосовала бы за Хели. Шансы у вас точно есть.

Калле отодвинул меня в сторону, давая остальным Разбойниковым пройти.

— Я ничего не могу с собой поделать, — сказал Калле, когда остальные удалились за пределы слышимости. — Я не хочу, чтобы папа победил!

Калле побледнел. Похоже, он был в отчаянии. Он нащупал на площадке пару камешков и начал катать их в руке.

— Знаю я, что будет дальше, — мрачно бормотал Калле. — Если папа победит, я никогда больше не пойду в школу. Так все и будет, что ты мне ни говори. Как, по-твоему, все может уладиться, если я не сделаю этот осенний проект?

— Я же обещала, что что-нибудь придумаю, — не очень уверенно утешила я.

— До этого мы были всего лишь небольшим семейством разбойников, одним из. Никого не волновало, чем мы занимаемся и остаемся ли в границах своей территории. Мы же чудаки и стояли особняком. Мы могли одновременно разбойничать и играть в обычных людей. Теперь всё, конец. Кто угодно сможет украсть меня прямо со школьного двора, понимаешь ты это? А потом будет шантажировать папу. Младенцем тоже можно отлично шантажировать… Вся наша жизнь пойдет прахом!

— У страха глаза велики, — попробовала успокоить его я.

Но если Калле прав? Мне вспомнилась картинка: Юнтта Чарован со списком треков в руках и ядовитые сестрички, заглядывающие через плечо.

— Ну тогда скажи, — Калле поднял голову, и я увидела у него на щеках две блестящие полоски. — Скажи, как я теперь пойду в школу?

— Мы с Кайей тебе поможем, — сказала я. — Ты же можешь жить вдвоем с Кайей. А если не выйдет… — я лихорадочно придумывала выход, — если не выйдет, тогда… переедешь к нам на юг! Станешь моим одноклассником.

— Обещаешь? — с надеждой спросил Калле. — Обещаешь, что не забьешь на меня, что бы ни случилось?

— Обещаю, — заверила я. — НИ-КОГ-ДА.

— Нет ничего лучше, чем ходить в школу, — признался Калле. — За это я бы отдал всю власть на свете.

Калле ушел в палатку, а я осталась снаружи и, к удивлению своему, вскоре увидела Хильду с Кайей — они возвращались с ночной прогулки. Я-то думала, что Хильда, зевавшая весь вечер, давно спит. Почему-то мне не хотелось попадаться им на глаза, и я шмыгнула за разбоймобиль. Похоже, что и у них разговор был нерадостный.

— Вот увидишь, все уладится, — говорила Кайя. — Не может быть, чтобы мой братец не понял. Он снова станет отцом. Конечно, сейчас у него мысли о другом. Но он ведь всегда был хорошим отцом, не забывай.

— Надо было рассказать ему раньше, — всхлипнула Хильда. — А теперь эти соревнования спутали все карты. Конечно, вся семья мечтает о том, чтобы Карло стал глав-атаманом. Но я не хочу растить ребенка одна.

— Ты не одна, — ласково сказала Кайя.

— Никому не говори, — снова всхлипнула Хильда, — но я вообще сомневаюсь, что этот ребенок кому-то нужен. Тем более в семье, где есть кто-то, облеченный супер-пупер-пропади-она-пропадом-властью. Это несправедливо. Младенцы такие маленькие. Весь мир у них — маленький. Я почти желаю, чтобы Карло проиграл!