— А кого ты боишься, Александра Степановна? Кого?

Он был много сильнее, и ее слабый протест был тут же подавлен. Они поцеловались. И целовались долго, забыв о незапертой двери и о том, что рабочий день еще вовсе не закончен. Поэтому, когда дверь с треском распахнулась, на вошедшего они уставились с неподдельным изумлением.

— Действительно, чего это я! — Илюха Халев стоял, подбоченясь, посреди кабинета и недобро осматривал сладкую парочку. — Действительно… Кто бы мог сомневаться?! Стоило додуматься много раньше. Так ведь, ребята? Чего замерли?

Калинкин отодвинулся от Александры. Озадаченно потер затылок и, виновато глянув на Халева, поинтересовался:

— Ты не знаешь, Илюха, что обычно говорят в таких случаях?

— По-разному. — Тот продолжал глядеть в их сторону с откровенной враждебностью и при этом внушительно поигрывал мускулатурой. — Некоторые извиняются. Некоторые раз на раз идут биться. Некоторые признают, что они мудаки. Что предпочитаешь?

— Так, ребята, ребята! — Александра выбралась все-таки из-за стола и встала между ними, раскинув руки и почти касаясь кончиками пальцев груди каждого. — Я прошу вас, не надо! Мы цивилизованные люди и…

— Замолчите, Александра Степановна! — рявкнул Илья так, что она присела. — Я разговариваю сейчас со своим коллегой, а стажерам надобно либо слушать, либо пойти вон отсюда. Итак, Димон, что скажешь?

— Что сказать, что сказать… Виноват, конечно, Илюха, извини, но…

— К черту твои извинения, Калинкин! К черту, понял?! Я морду тебе бить собираюсь.

— Не вопрос. — Дмитрий поежился, представив огромных размеров кулак Халева возле своего лица. — В интересах дела я готов. Просто к извинению хотел еще кое-что добавить.

— Ну!

— Я еще и мудак к тому же, Илюха.

— Соображаешь! — фыркнул тот, наблюдая за пунцово-красной Александрой исподтишка.

— Только не потому, что целовался с твоей девушкой, Илюха. А потому, что позволил тебе увести ее у меня из-под носа.

— Чего ты мелешь? Чего ты мелешь, Димон?! Мне твои отмазы, что… дверца. — Выразительную паузу он сопроводил красноречивым жестом, ясно указав, чему эта самая дверца не требуется. — Ты же с ней незнаком даже был!

— Еще как знаком. И давно уже, Илюха. Ее бабка мне ее второй год сватает, представляешь! А я, как идиот, морду воротил. Она же любит меня, — вдруг брякнул, осмелев, Калинкин. — Из-за меня и сюда пришла работать. А я вел себя как идиот последний. Вот и вышла история такая некрасивая. Уж прости меня, Илюха. И Сашку прости. Прости, короче, нас обоих.

Илюха обдумывал все сказанное минут пять. Сосредоточенно рассматривал смущенного Калинкина, Александру, которая вновь высокомерно задрала подбородок и удрала бы с поля боя точно, не стой Халев у нее на пути.

— Сашок, это правда? — вдруг тихо спросил Илья, опуская руки по швам.

— Что правда? — Она с вызовом оглядела обоих.

А у Калинкина тут же душа ушла в пятки. Вот сейчас она фыркнет и скажет что-нибудь типа: вот еще! И не любит она Калинкина вовсе, и работать сюда пришла не из-за него, а из корысти. Чтобы было к кому за помощью обратиться. Не чужой все же, бабкин сосед.

Она все это выдаст, а ему что тогда делать?

Но Сашка не фыркнула, кивнула только едва заметно. Казалось бы, этого достаточно, а Илюха снова прицепился:

— Так ты все это время его любила, так?! Его любила, а со мной встречалась! Лихо, девочка, лихо! И что же, в самом деле из-за него пришла работать в наш отдел? Хотя о чем это я! И так все понятно сразу, раз тут без чувств не обошлось.

«Чувств» Халев выговаривал по буквам, старательно выводя согласные. Вывел, выговорился и снова замолчал. Чем бы вообще могла закончиться эта сцена, одному богу ведомо, не приди на помощь дежурный.

Он осторожно приоткрыл дверь кабинета. Улыбнулся широко. Пробормотал:

— Здесь они все, голубчики. — Тут же глянул себе за плечо и доложил кому-то: — Здесь они, посидите в коридоре пока, сейчас вас вызовут.

Усадив кого-то в коридоре на казенные деревянные скамьи, дежурный вошел в кабинет. Осмотрел всех и спросил с глупым смешком:

— А че это вы тут делаете, а?

— А че надо, то и делаем, — огрызнулся Халев. — Ты кого там нам привел?

— Дама тут одна на прием рвется. Говорит, что у нее есть сведения, касающиеся убийства семьи Черешневых.

— Семьи? Почему семьи? — не понял Калинкин.

Влада еще с утра была пусть не совсем здорова, но жива и лежала с отрешенным взглядом на койке лазарета за дверью с решеткой на крохотном оконце. Там ее уж точно никто не мог достать.

— Ну, может, не знает, что вторая погибшая не жена, а домработница, — подсказала Александра. — А что за сведения? Что за дама?

— Сведения, говорит, сугубо конфиденциальные, — с третьей попытки выговорил дежурный. — А вот дама, мужики, скажу вам, шикарная.

— Да? — Илюха глумливо ухмыльнулся, высоко задрав правую бровь. — А ну-ка, давай сюда свою шикарную даму. Пустим ее в разработку, пока не обременены ничем серьезным.

Слова, брошенные в спину дежурному, в основном были сказаны в адрес вероломной Александры. Она это поняла без лишних комментариев и снова покраснела до корней волос и поспешила тут же забиться в угол за своим столом.

Калинкину тоже пришлось отложить свой уход.

Он поставил портфель на пол возле стола. Уселся на свое место и с интересом уставился на дверь, из-за которой, как нежданный черт из табакерки, вот-вот должна была появиться некая шикарная дама, обещающая пролить свет на недавние трагические события.

Она была высокой. Чертовски сексапильной, такой сексапильной, что у Калинкина тут же непроизвольно заныло внизу живота. Да и не у него одного, видимо. Халев тоже крякнул и поспешил укрыться за своим рабочим столом.

Длинные ноги обтягивали короткие брючки в мелкую клетку, высокую грудь — прозрачная блузочка в тон брюкам. Вольная грива шикарных волос игриво гуляла по плечам. Губы нервно подергивались. Изящные пальцы тут же стиснули длинную тонкую сигаретку, получив разрешение закурить.

— Меня зовут Елена, — представилась она удивительным голосом.

Да у таких женщин, по мнению Калинкина, и не могло быть никакого другого голоса, только удивительный, будоражащий воображение и тело.

— Я несколько лет состояла в браке с Удальцовым Евгением Викторовичем, — начала она без лишних вступлений и не дожидаясь наводящих вопросов. — В гражданском браке, если это имеет значение.

Значения это пока не имело, но пусть говорит, решили все присутствующие разом.

— Не так давно мы расстались. — Ее неподражаемо прекрасные глаза наполнились слезами. — Расстались по его инициативе!