— Я требую адвоката, — надулся Удальцов.

— Ваше право. Можете позвонить своему адвокату, но… выходные, сами понимаете. Процедуру освобождения придется отложить до понедельника.

— А что я говорил! Сажаете меня на нары париться, и это накануне выходных. Что я сделал такого, не пойму! Что?! Вступился за женщину, которую жестоко избивал ее муж. Это преступление?!

— Нет. Но самым невероятным образом этого мужа в эту же ночь находят зверски убитым. А вы перед этим, выбегая из его дома, кричали на всю улицу, что не оставите этого дела. И кровь по лицу размазывали. А крови-то вы, Евгений Викторович, слышал, боитесь.

Он не боялся вида крови, как сообщил следствию один из специалистов, у кого Удальцов в свое время проходил лечение. Вид крови мог вызвать неадекватную реакцию, так тот сказал. Либо страх, либо обморок, либо агрессию. В обмороке, как узнал Калинкин, Удальцов провалялся достаточно долго, узнав о гибели жены. Страху тоже, наверное, натерпелся. А вот агрессия…

Не этот ли толчок побудил его к такой скорой жестокой расправе?

Сам Калинкин, если честно, всех этих психоаналитиков считал шарлатанами. Никому не подвластно, полагал он, пропесочить мысли другого человека и дать им адекватную оценку. Нет, можно, конечно, если этот человек с вами абсолютно откровенен и честен. А если врет? Если умело водит вас за нос? Если оказался много умнее, хитрее и изворотливее и исподволь подводит вас к тому выводу, который выгоден только ему и никому более? Что тогда? А все эти тесты с картинками…

Лабуда это все.

— Кто вам сказал такую чушь? — совершенно искренне удивился Удальцов. — Чтобы я боялся крови!!! Нет, это черт знает что такое! А тараканов с пауками я не боюсь, нет? Слава богу. Так кто вам сказал?

— Один из психоаналитиков, у которого вы проходили в свое время лечение, — честно ответил Калинкин. — Вот он утверждает…

— Вы знаете, я понял. — Не к месту и не ко времени, но Удальцов рассмеялся. — Ленка вам привела того придурка, на которого я ухлопал полгода своего времени и полторы штуки баксов!

— Вы это о ком? — как будто бы не понял Дмитрий, хотя мнение Удальцова о психоаналитике разделял полностью.

— Все о нем! Такой шарлатан! Такую ахинею нес, что удавиться можно или точно умом тронуться! — Удальцов слегка потрогал царапины и поморщился. — Это Ленкина была инициатива меня по докторам таскать. Думала, что подобным образом излечит меня от тоски.

— А вы тосковали?

— Да.

— По ком или по чему?

— Эллу все никак не мог забыть. Подло обошелся я с ней, вот и мучился. А потом она погибла так страшно. — Его глаза потухли мгновенно, будто свет изнутри в них кто-то выключил. — А я ведь прощения у нее просить собирался. Думал, что вернусь со временем. Знаете, Дмитрий Иванович, как мужик мужику, скажу вам… Ленка — баба дрянная. Дрянная и подлая. Она вцепилась в меня и… От таких, как она, устаешь очень быстро.

— Почему? — Ему и в самом деле стало интересно, сам не так давно был болен ими.

— Их же буквально каждый день требуется завоевывать. Каждый день, каждый час! Завоевывать и что-то доказывать. Что любишь, к примеру. Это очень напрягает, поверьте.

— Верю, — серьезно кивнул Удальцов, мысленно обмахнув себя крестным знамением.

Уберег его господь от такой-то страсти. Что-что, а лезть на баррикады день за днем — это не его. Ему — простому парню из российской глубинки — хотелось незатейливо и просто, но чтобы навсегда и без подлостей.

У Удальцова навсегда и без подлостей не обошлось. Леночка подставила его, как щенка последнего, очень удачно собрав информацию, которая имеет теперь эффект разорвавшейся бомбы.

Вот не может он его отпустить, как бы ни сочувствовал и какие бы симпатии к нему ни питал. Не может, и все тут! И Черешневу Владу отпустить не может тоже. Хотя и ее жалеет, считая жертвой обстоятельств. Но…

Но пока он эти самые обстоятельства не прояснит, эти двое будут сидеть. Нет, Черешневу отпустить придется. Адвокатишка так вцепился, что спасу нет. А вот господину Удальцову придется на нарах попариться. Был у него мотив для убийства, был. И ревность, и чувство мести, и жажда освободить любимую от супружеского ига.

— Послушайте, Евгений Викторович, — неожиданно спросил Калинкин, — а чего это вы ради нее на костер идете? Вы что же, любите ее или как?

— Люблю не люблю, какая разница? — проворчал Удальцов, опуская глаза.

— Большая разница, поверьте, — решил не отступать Дмитрий.

А в самом деле, чего это он, а? Ладно бы любил, тут все понятно. А так…

Почти не знакомы. Один раз чаю выпили. Даже постель их не связывала — Удальцов категорически это отрицает, — чтобы пойти на такие жертвы.

— Любовь — это слишком как-то… Понравилась она мне. Красивая, могла быть удачливой, а ее сломали так чудовищно. Жалко ее еще очень. Видели бы вы эту сцену! — Удальцов с тяжелым вздохом покачал головой. — Она на полу скорчилась вся, а он ее ногами! Мразь… Убить не жалко! Ой, что-то я не то, кажется, снова говорю.

Говорил он как раз то, что сказал бы и сам Калинкин и чего никогда бы не вымолвил настоящий убийца, но…

Но не мог он его сейчас отпустить, хоть тресни. Не мог, и все тут. Хотя бы ради того, чтобы имелось у него под рукой двое подозреваемых в канун выходных. И чтобы завтрашний день посвятить не рысканью по городу, а Сашке. И чтобы только он и она — и никаких чужих дел между ними.

Калинкин очень бы удивился, узнай он, какие грандиозные планы вынашивала Александра, планируя поездку за город. И планы эти ничего общего не имели с их зарождающимися отношениями. Ничего!..

Фирма, где встретили пару дней назад Александру не очень любезно, мягко говоря, а точнее выражаясь — буквально враждебно, оказалась весьма процветающей. Дела шли преотлично. Никаких сделок в обход закона не совершалось. С налоговыми органами не враждовали и не пытались подкупить. Персонал не роптал, а за места отчаянно держался. Так что почил Игорь Андреевич Черешнев весьма и весьма некстати. И горевало тут о нем, к слову отметить, большинство.

— Такой человек, такой человек!.. Представить сложно, что его теперь нет с нами! — всхлипывала его секретарша, очень осторожно прикладывая кружевной платочек к разукрашенным глазам. — Это все его жена, гадина! Это все она за спиной его плела интриги! Такая овечка в волчьей шкуре…

— Что вы говорите?! — притворно изумлялась Александра и тут же поспешила добавить: — Теперь все ведь ей достанется, да?

— Так все и так было ее! Чего не хватало?! — вызверилась мгновенно секретарша, забыв в очередной раз всхлипнуть. — Почти все было на ее имя оформлено. Разделяй и властвуй, как говорится. Так нет же! Ей нравилось дома торчать у телевизора да в грядках капустных ковыряться…