— А ты как думаешь? — ответил я. — Не тебя одного отхлестали по заднице… фигурально выражаясь, конечно. И потом — не знаю почему, но ты мне как брат.

— Ты мне тоже, stronzitto, — ухмыльнулся Призрак.

Есть старая шутка о женщинах в одинаковых платьях. Считается чуть ли не аксиомой, что эти женщины будут ненавидеть друг друга. Чушь собачья, с учетом того, сколько представительниц слабого пола служат в армии, полиции и других организациях, где принята униформа. Но, конечно, шутку нельзя воспринимать буквально. Речь идет о том, что женщина вроде бы должна огорчиться, видя другую столь же красивую женщину.

Как я уже сказала, вероятно, один из моих жизненных принципов — ломать стереотипы. Я всегда искала общества кого-то, кто не стал бы мне завидовать. Но зависть, как аромат духов, сопровождала везде, где бы я ни появилась. Если бы вы знали, как она отравляет жизнь, эта зависть. Никто, конечно, не говорит в глаза гадости, но то, как они смотрят… они калечат тебя своими взглядами, причиняют боль. Хочется убежать, но куда? Кажется, завистники везде. И это лишь одна сторона медали.

Есть и другая. Я назову ее подзабытым в нашем мире словом «похоть». Если женщина чувствует постоянно направленное на нее мужское желание, она, по мнению большинства, должна быть счастлива. На практике никакого счастья от этого нет: что хорошего в том, что тебя хотят взять и использовать, как дроида, для сексуальных утех? Чем здесь гордиться?

Вот таким был мой мир — состоящим из двух равно отвратительных частей, но тут, словно фея-крестная из аудиосказки, появилась Нелли, мой Ange le Malin, пахнущий «Midnight Poison Dior» с примесью гвианских сигарилл «Corsar», — и мой душный, болезненный мир рухнул.

Это было чудом. Мы сели в огромный дорожный крейсер Нелли и отправились на юг. Я представляла себе, какой вой поднимется в особняке матушки, когда она узнает, что я «сорвалась с крючка», как сказала Нелли. Честно говоря, меня это радовало, и даже очень.

Я не взяла с собой даже смены белья; будь моя воля, уехала бы голой, хорошенько помывшись перед отъездом, чтобы смыть с себя прошлую жизнь. Но Нелли сказала, что так не годится. В Валансе, городе между Лионом и Авиньоном, она свернула к одному из торговых центров на шопинг. Вначале мы прикупили самой простой одежды — пару джинсов, несколько удобных блузок, кроссовки, балетки; на меня пялился весь магазин, но мне было плевать. Когда мы вышли, возле нашего дорожного крейсера, брошенного на стоянке, с деловым видом прохаживался серый котейка. Он урчал, как вибромассажер, и терся о колесо машины. Пока я выбрасывала в урну пакет со своими прежними шмотками, а вместе с ними символически и всю мою прошлую жизнь, Нелли успела познакомиться с котейкой и вызвать у того приступ неприязни — когда я подошла, девушка пыталась погладить зверька, но тот выгибался и шипел. Увидев меня, он рванул в моем направлении, забрался по штанине новеньких джинсов, оставляя зацепы маленькими коготками, и уже на уровне пояса я его поймала. Оказавшись у меня на руках, кот разурчался еще громче и от благодушия даже позволил подошедшей Нелли почесать себе пузичко.

— Как назовешь? — спросила она.

— А что, можно взять его с собой? — удивилась я.

Нелли фыркнула:

— Слушай, мы едем не в тюрьму и не в больницу. Конечно, можно. Между прочим, тебе полагается талисман, и кот для этого вполне подойдет.

Я была рада, тем более что Талисман (может, у меня неважно с фантазией, но это имя показалось подходящим) перебрался на рукав моей рубахи и задрых, обхватив лапами мое запястье, как диковинный меховой браслет.

Мы приехали в Марсель, причем я, хоть и была уже вторые сутки на ногах, не чувствовала ни малейшей усталости. В вип-зоне марсельского яхт-клуба стояла странная конструкция, я решила было, что это подлодка, хотя штуковина больше напоминала летающую тарелку. Нелли обозвала ее АОИ «Изида» и пригласила на борт.

Там мы выпили по бокалу шампанского, открытого Нелли «в честь моего освобождения», и она спросила, не боюсь ли я, ведь, по сути, она меня похитила и теперь увозит в неизвестном направлении. Мало ли что у нее на уме? Я ответила довольно бессвязно, сказав, что если ей нужно от меня что-то (с намеком на сексуальные отношения), то пусть обращается, я… Она опять щелкнула меня по носу и сказала, что у нас тут добрая сказка с рейтингом R-14 и не надо ее опошлять. Потом игриво чмокнула меня в губы и добавила, что нам пора.

Сначала мы действительно погрузились под воду. Я часто бывала на море, но под воду погружалась впервые: раньше этого не позволяла моя страховка. Вернее, не то чтобы совсем не позволяла, но делать это я могла лишь в сопровождении «опытного инструктора с навыками реанимации утопленников и оператора видеосъемки, также обладающего подобными навыками». Идиотизм, да? Вот я и отказалась от такого сомнительного удовольствия. А теперь мы с Нелли были только вдвоем, не считая Талисмана, уже освоившегося на борту и резво гонявшего по полу фантики от конфет, которыми мы закусывали вино. Мы разделись до купальников и наслаждались красотами подводного мира, попивая шампанское. Под водой «Изида» шла с приличной скоростью — время от времени ее пытались сопровождать любопытные дельфины, но мы их быстро обгоняли.

А затем мы всплыли… и взлетели! Да еще так высоко, выше, чем летают лайнеры. Мы промчались над севером Африки, над океаном, потом встретили облачность и снизились, скользя под облаками. Снизу серебрился лед, сверху клубилась уютная вата облаков — так и хотелось потрогать их руками!

— Мир прекрасен, — заметила Нелли, — и, по-хорошему, должен принадлежать таким, как я и ты. Но человечество не любит нас, человечеству, наверно, нравится быть унылым и серым, все яркое и отличающееся оно отвергает. Сколько красивых рыжих дев сожгли на кострах в Средние века — думаешь, религия имела к этому хоть какое-то отношение? Меня там не было, конечно, но могу рассказать, как это происходило: собрались однажды несколько страшных теток и решили перемыть соседям косточки. Дошла очередь до какой-нибудь Мари: девочка красивая, и муж у нее статный, и дети ладные — точно ведьма! И вот горит бедная Мари со своей черной кошкой, а потом в учебниках напишут — суеверия, религия, квадратно-гнездовое мышление… — Нелли фыркнула. — Зависть! Самая простая, банальная зависть. Убогий человечишко не хочет становиться лучше, он хочет, чтобы все вокруг были такими же убогими, как он сам… Я закурю?

Каждый раз, собираясь закурить, Нелли спрашивала у меня разрешения, и каждый раз я отвечала, что вообще-то это я в гостях, а не она. В конце концов я сама попросила у нее сигарету, но она отказала:

— Во-первых, мои слишком крепкие для тебя; во-вторых, если не куришь, то и не начинай. Я не моралист, но курение — это зависимость. Мне без сигарет некомфортно. Могу перетерпеть — но зачем терпеть, если можно просто не связываться с этой зависимостью?

— Алкоголь — тоже зависимость, — парировала я, показывая на початую бутылку шампанского на столе.