А ведь все серьезней, чем думалось собственными сомнительными мозгами. Чуется мне, если встану между этими двумя, стану эдаким катализатором, который обычную ненависть вмиг обернет кровопролитной войной. И первой жертвой, павшей смертью храбрых будет, угадайте, кто? Правильно! Самый рыжий! И зовут его ни разу не Харлей.

— Слушайте, может, в другом месте поговорим? — внезапно предложил Мишка, хумрясь все больше и больше. Я понятливо ухмыльнулась — вечно не высыпающегося соседушку явно ломало без привычной дозы кофеина.

— Точняк! — пробасил Харлей, — Айда в клуб! Дем, Богдан, давайте к нам в тачилу, Игореха, ты… — тут он наконец-то заметил Лельку, трусливо юркнувшую за спину своего спасителя. Понятливо, но молча поржал, подмигнул улыбающемуся Эльфенку и грозным басом пролаял, — Блондинку свою в машину и за нами. Остальной народ — по коням! Кто хочет с нами, поехали, кто нет, валите по домам, встретимся вечером. Вопросы есть?

— Меня снимешь или мне тут дальше куковать? — мрачно поинтересовалась с крыши, складывая руки на груди, едва сдерживаясь, чтобы не запустить окурком в лоб рыжего создания с его гениальными предложениями. Я, конечно, наивная, но такими местами, о которых сама не подозреваю, а потому спорю на зарплату, что на встречу бывших однокашников потащат и меня тоже!

Я у этой бородатой пакости вечно вместо мягкой плюшевой игрушки, и хоть башкой об стенку бейся, фиг докажешь обратное. Окружающим. Самому Харлею проще лоботомию оформить, чем объяснить, что я ни разу ни его «маленькая заинька».

Почему именно заинька (заечка, заюшка, зайка, зайченок, зайчулечка и даже зайчушечка) — не спрашивайте, понятия не имею. Как и то, с какого ж перепоя я его-то стать успела, а главное, когда!

Не, когда именно — я в курсе, после того как на первой пьянке с этим деби… индивидом расколотила об его голову флакон дорогущего вискаря. Но в остальном…

— Зайчучулик, как я могу про тебя забыть? — бородатый поганец сначала снял меня с «Хаммера», а уже потом выдал сию гениальную фразу, улыбаясь во все свои белые зубы, вызывающие заветную мечту их проредить. Меня он держал за талию в воздухе, так что дотянуться до пакостливой небритой физиономии при всем желании не могла. Ногами только побултыхала, возмущенно шипя. Надо мной поржали и, размахнувшись, закинули на заднее сидение. Полет был недолог, красочен, а приземление так вообще, шикарней не бывает.

— Оторва моя рыжая, я на бедные кости не ведусь, — пройдясь в нелестной форме по моему статусу, а заодно и фигуре, усмехнулся Исаев, на котором я и распласталась. Замерла. Вблизи нехристь оказался вполне даже ничего. Пресс крепкий, плечи широкие, а глаза не карие, как я думала, а темно-синие.

Выколупать бы их!

— А я на придурков, — огрызнулась и слезла с шатена, специально ткнув локтями в живот и едва не наступив кое на что. Промахнулась, а жаль. В этот же момент на переднее сиденье плюхнулся Харлей, машину здорово качнуло и я, не успев пристроить пятую точку, отлетела назад, потеряв равновесие. В открытую дверь не выпала, но в кого-то врезалась, больно приложившись макушкой обо что-то твердое и острое.

— Ауч, — обиженно выдала, все-таки сев на кожаное сиденье, потирая ноющую черепушку, — Да что ж меня все сегодня швыряют??

— Извини, — покаялся Богдан, об ключицу которого я и стукнулась. Захлопнув дверь, приятель привстал, дотянулся, коснулся губами моей макушки и невозмутимо поинтересовался, глядя на меня сверху:

— Полегчало?

— Да, но диплом врача тебе не светит, — хмыкнула я. И тут заметила этот взгляд… Слегка вздернутая бровь, странная полуулыбка и непередаваемый взгляд мимо меня. Я машинально обернулась.

Глаза Исаева заледенели.

— Чудесно. Просто чудесно, — едва слышно проворчала и куда громче попросила усаживающегося за руль соседушку, — Мих, музыку, плиз, включи… погромче!

Пожав плечами, парень повернул ключ, мощный мотор радостно заурчал, а по ушам ударила музыка, на мгновение оглушив:

«Вспыхнут цифры: шесть,

Нас настигнет адская месть,

Мертвые восстанут против живых,

Под предводительством ангелов злых.

Девятиголовый зверь восстанет из моря,

Вся Земля тотчас же превратится в крематорий,

Дьявол опять изрыгает проклятья,

В бой, за Веру, Христианские Братья!

Роковой год, можете мне не верить -

Тысяча девятьсот девяносто девять,

Демон повернет золотыми рогами,

Три девятки кверху ногами!»

Ну прям офигеть, как символично…

Глава 9

В клуб мы завалились приличной толпой. Да-да, в тот самый обалденный, знаменитый, шикарный, дорогущий, престижный и бла-бла-бла. «Максимус», короче. Этим все сказано.

Бизнес-ланч уже закончился, да и не удивительно, мы из универа только в пять вывалились. Народу в огромном зале пока не было, но работники усиленно готовились к вечернему открытию. Длиннющую хромированную стойку старательно полировал бармен; на полукруглой сцене, забравшись под пульт, в проводах ковырялся ди-джей; девочки-официантки протирали прикрепленные к стене квадратные, серебристые столики без ножек; неоновые росчерки светильников на полу и стенах еще не включили, зато слабо мерцали, нагреваясь светодиодные круги на танцполе и мини-подиумах танцовщиц. За тонкими светящимися прутьями ограждения, специально обученные девочки уже проводили небольшую репетицию, но в целом особого оживления пока не наблюдалось. До открытия оставалось примерно часа два.

Нас провели в отдельный закрытый кабинет на втором этаже, фактически изолированном от остальных комнат, отдельных кабинок для парочек, бильярдных и просторных залов для больших компаний. Мы забурились в средненький, с двумя длиннющими угловыми диванами. Все те же изгибы неоновых ламп на потолке, приятного, насыщенно голубого цвета, слабая подцветка на полу вдоль темных стен, два огромных плазменных телевизора, белоснежные воздушные шторы на входе. И аквариум. Огромный, светящийся изнутри аквариум с сытыми и довольными жизнью рыбами.

Он стоял в одном углу, в другом находился выход. Всё. Остальное пространство занимали диванчики, перетянутые белоснежной кожей, без подлокотников и подушечек. Возле каждого дивана стояло по три столика, сдвинутых воедино, с плоской, матовой столешницей белого цвета, а вот так называемые ножки в виде перевернутой трапеции, по одной на каждый стол, слабо светились изнутри. Подсветка была расположена наверху, ближе к столешницы, а черный полированный пол не принимался за огромную дыру только благодаря светодиодным лентам по низу диванов.

С непривычки резало глаза, но мне нравилось.

Однако, по закону подлости, насладиться атмосферой не дали — каким-то чудным образом, после рассадки банды Харлея, одноклассников и Ко, я вдруг оказалась зажатой между… Исаевым и Полонским! Как будто мало мне машины, где царила могильная тишина, а от редких взглядов этих двоих и ощутимого напряжения между ними лично мне хотелось заныкаться