— Маятник? Ты говоришь о своем сердце? — догадался Солнечный Ястреб.

— Да, иногда оно бьется слишком быстро, иногда замирает, и тогда я не знаю, застучит ли оно снова. А бывает, сильно кружится голова, я теряю сознание, как вчера, когда понял, что ты мой сын.

— А ты лечился, отец? — Солнечный Ястреб хотел было предложить отцу, чтобы его осмотрел деревенский шаман. Подумал — и промолчал. Отец из деликатности согласится, но вряд ли ему будет приятно, чтобы его осматривал колдун, взывающий в молитвах к Великому Духу и ничего не знающий о Боге белых людей.

— Иногда мне встречались врачи, — ответил отец, — но все они считали мою болезнь неизлечимой. Она поселилась во мне давно, когда я только начал искать тебя, а с годами усилилась. Однажды мое сердце остановится. Но это будет счастливый день — я соединюсь с Богом, с твоей матерью и со всеми, кого любил и кто раньше меня ушел на небеса.

— Но, ги-ба-ба, не покидай меня слишком скоро, — Солнечный Ястреб с усилием сглотнул. — Я только встретил тебя.

— Все в руках Божьих. Господь утешит тебя, когда ты услышишь мое последнее «прости»! — сказал отец Дэвидсон, потрепал сына по руке и отвернулся.

Священник опечалился, подумав, что сын, вероятно, с детства не открывал Библию. Но тут он ошибался: став достаточно взрослым, чтобы самому поймать дичь и снять шкуру, Солнечный Ястреб выменял Библию у какой-то женщины.

Его народ всегда избегал торговцев, но однажды Солнечный Ястреб набрел на лагерь белых людей и увидел женщину, которая при свете костра читала Библию своему ребенку. Уже тогда, в набедренной повязке и мокасинах, с длинными волосами, он больше походил на индейца, чем на белого. Его предложение удивило женщину. Но она согласилась принять прекрасную оленью шкуру в обмен на Библию.

Много ночей Солнечный Ястреб провел за чтением Библии, уединившись в своем вигваме. И каждый раз вспоминал ангельски кроткое лицо своей матери и ярко-голубые глаза отца.

Издалека до них донесся волчий вой.

— Мне так хочется узнать эти земли… — Не желая обсуждать с сыном вопросы веры, отец Дэвидсон поспешил сменить тему. — Слышишь, как воют? Некоторые люди боятся волчьего воя. А мою душу трогает их пение.

— Я тоже люблю их слушать. Жизнь каждого животного имеет какую-то свою цель… — Солнечный Ястреб рад был поговорить о чем-то, далеком от болезни отца. — Волки не дают расплодиться лосям, а летом еще и бобрам. Но и лоси связаны с бобрами: бобры строят плотины, а лоси едят растения, которые растут в заболоченных местах. А со временем бобровые пруды высыхают и превращаются в заливные луга, на которых кормятся мелкие зверьки.

Отец Дэвидсон внимательно слушал, он никогда не задумывался о таких вещах.

— Я никогда этого не знал, — вздохнул он.

— Красная лисица поедает зайцев, а те, дай им волю, обглодали бы дочиста весь лес, который служит домом лосям. А от лосей, в свою очередь, зависит жизнь волков. Нельзя нарушать тонкое равновесие жизни обитателей леса. В этом мире жизнь любого живого существа одинаково драгоценна.

Отец Дэвидсон кивнул, но этот разговор повернул его мысли в новом направлении. Священник помолчал, тщательно подбирая слова.

— Раз уж ты заговорил о тонком равновесии, я хотел бы кое-что выяснить. Воины Цветущей Долины говорили мне, что ты против союза с англичанами из форта возле канадской границы. Это правда?

— Чистая правда. И англичане, и французы, и американцы везут топоры, ножи, одеяла, котлы, бусы и множество всякой всячины, чтобы индейцы добывали им ценные меха. — Солнечный Ястреб помолчал немного и продолжил с горечью: — Они нечестно торгуют и получают огромные барыши. За товары, стоящие не дороже двух тысяч долларов, привезенные в одном единственном каноэ, они выменивают у индейцев мехов на тридцать тысяч. Белые богатеют, а индейцы — нищие, и чтобы получить побольше, они часто выбивают все зверье, которое им самим необходимо, чтобы выжить.

— Надеюсь, с твоей общиной такого не случалось? — расстроился отец Дэвидсон.

— Га-вин, ги-ба-ба, никогда англичанам не одурачить мой народ, мы не станем торговать с ними, — ответил Солнечный Ястреб, и его глаза гневно сузились, а губы плотно сжались, когда он вспомнил, как солдаты из Форт-Уильяма пытались втянуть в свои игры общину Северного Сияния. В глубине души он гордился, что отец не стал связываться с англичанами, и надеялся, что Цветущая Долина все-таки откажется торговать с ними, и они поймут, что оставаться в этих краях бессмысленно.

— А как ты относишься к бродячим торговцам? — спросил отец Дэвидсон.

— Они никогда не беспокоили мой народ… А вот вольные охотники время от времени вторгаются в наши земли.

— Вольные охотники? — отец Дэвидсон приподнял брови. — Те, что похитили Цветущую Долину, были свободными охотниками, не так ли? Я никогда не водил знакомства с такими людьми.

— Знаешь, тебе повезло… Раньше британцы жили в Гранд-Портидже недалеко от торговой тропы. Этот форт был у них чем-то вроде перевалочного центра. Раз в год в июле там собирались и «салоеды», и «зимовщики», чтобы продать добытые меха и тут же пропить деньги. «Салоедами» белые называют тех, кто приходит только на лето, а более опытных, тех, кто проводит в лесах круглый год, — «зимовщиками. Наши старейшины рассказывали, что в далекие времена, около 50 зим тому назад, летом форт был очень оживленным местом — много домов, много торговцев и сотни индейцев, которые вместе с белыми изготавливали каноэ, выделывали и паковали шкуры для отправки в Монреаль.

— Индейцы работали бок о бок с британцами? — удивился отец Дэвидсон.

— Они были из племени сиу. В то времена численностью сиу превосходили оджибве. Мой народ никогда не сотрудничал с англичанами.

— В этих краях живут и сиу? — встревожился отец Дэвидсон и обвел глазами густые заросли, окружавшие деревню со всех сторон.

— Сиу здесь очень немного. Оджибве много раз воевали с ними из-за их дружбы с французами и англичанами. Оджибве победили, а сиу рассеялись по всей территории. Их семьи можно встретить то тут, то там, но крупных поселений сиу на территории Миннесота нет.

— Значит, твой народ держится особняком и полагается только на свое охотничье искусство, — подытожил отец Дэвидсон.

Молодой вождь кивнул:

— Индейцы — прирожденные охотники. Индеец с молоком матери впитывает понимание дикой природы, а потом всю жизнь учится искусству охоты, завещанному поколениями его предков. Мы добываем мускусную крысу, лисицу, норку, енота, дикого кролика. Мясо идет в пищу, из выделанных шкур женщины шьют одежду, ими же утепляют вигвамы. — Солнечный Ястреб улыбнулся: — Моя любимая еда — заш-кэ-бу-биш — похлебка из мускусной крысы.

Отец Дэвидсон скривился, а сын негромко рассмеялся:

— Ты не веришь, что из мускусной крысы можно приготовить вкусное блюдо?

— Ты говоришь о мускусной крысе, а я представляю себе обыкновенную, — проворчал отец Дэвидсон.