— Ты уже видел? — спросил отец Дэвидсон, показав рукой на колокол, занявший свое место на колокольне.

— Ай-у, го-то-та-ган уже готов заговорить с людьми. О-ни-ши-шин, ги-ба-ба, как приятно видеть его, отец, — ласково рассмеялся Солнечный Ястреб — этот колокол и сейчас оставался для него символом единства и счастья семьи, безжалостно разрушенной когда-то.

Он посмотрел на отца:

— Я рад, что ты здесь. Ты и твоя церковь. Я не должен был возражать. Просто, я все время помню, что белые приносят моему народу только одни несчастья.

— Я понимаю, — отец Дэвидсон снял со своего плеча ладонь Солнечного Ястреба и сжал ее.

— Ги-ба-ба, позволь мне показать тебе мой дом — повинуясь внезапному порыву, сказал Солнечный Ястреб и тут же понял, что это приглашение станет причиной новых разногласия между ним и Цветущей Долиной. Решено, при встрече он пригласит и ее. Как ни опасно приводить новых людей в деревню, но если он этого не сделает, то навсегда потеряет любовь дорогой ему женщины.

— Но ты говорил, что… — прервал его мысли удивленный отец.

— Да, я помню, — кивнул Солнечный Ястреб.

Отец Дэвидсон обернулся и посмотрел на своих друзей, занятых уборкой строительного мусора, а потом снова вопросительно посмотрел на Солнечного Ястреба:

— Мои друзья тоже приглашены?

— Я приглашаю тебя одного. Надеюсь, ты понимаешь… — ответил Солнечный Ястреб.

— Да, конечно, — отец мягко похлопал сына по руке. — Позволь, я объясню все своим друзьям. Скоро стемнеет. Я скажу им, что переночую у тебя, мне трудно добираться назад в темноте.

— Я буду счастлив провести в твоем обществе всю ночь. Как и мои люди, надеюсь. Мы посидим у очага Совета и обо всем поговорим. Я хочу, чтобы мои люди познакомились с тобой, отец. С тех пор, как я рассказал им о своей семье, сменилось много зим, я старался не напоминать им о том, что я белый, хотел, чтобы они видели во мне только оджибве.

— Сынок, — тихо произнес отец Дэвидсон, — ты порожден любовью твоих матери и отца, белых людей. И какая-то часть твоей души всегда останется душой белого человека.

— Ай-у… Теперь, когда ты снова со мной, я понимаю это. И надеюсь, мой народ тоже поймет… И примет тебя.

Отец кивнул, объяснил друзьям свой уход, и скоро Солнечный Ястреб повел старого священника через сумерки вечернего леса к своей деревне.

— Да, между прочим, — нарушил молчание отец, — сегодня приходил тот английский военный, полковник Грин и расспрашивал нас.

— О чем? — заинтересовался Солнечный Ястреб.

— Выяснял, почему мы поселились именно здесь, долго ли собираемся оставаться в этом месте.

— А что он хотел?

— Не знаю…

Полковник, конечно же, ничего не сказал о своих планах. Но отец Дэвидсон хорошо понял его интерес — англичане надеялись, что церковь привлечет в эти края поселенцев. Для форта это очень выгодно, но отец прекрасно понимал, что это совсем не понравится его сыну. Может, не стоило возводить церковь в этих краях? Разве он хочет создать сыну новые трудности?

— Знаешь, сынок, я тут подумал, — заговорил отец Дэвидсон, — пришло время уйти на покой, сложить с себя сан священника.

— Уйти на покой? — удивленно переспросил Солнечный Ястреб. — А как же церковь, твои проповеди? В них ведь вся твоя жизнь.

— Скажи, ты хочешь принять в свою жизнь больного старика? — негромко спросил священник. — Тогда я смогу насовсем перебраться в твою деревню, а остальных уговорю переехать отсюда в другое место.

Слова отца ошеломили Солнечного Ястреба, но, немного подумав, он спокойно ответил:

— Ты должен быть уверен, что действительно хочешь этого.

Оба замолчали.

Продолжая идти рядом с сыном, отец Дэвидсон украдкой наблюдал за ним. Что означал его ответ? Похоже на вежливый отказ. Нет, отцу Дэвидсону не хотелось так думать. Просто, Солнечному Ястребу нужно время, чтобы все взвесить. Поселить в своем доме белого отца — такое решение многое могло изменить в жизни Солнечного Ястреба и людей его общины, а отец Дэвидсон не хотел ломать жизнь сына, разрушать ее устоявшийся уклад. Да и не станет он подвергать опасности возникшее между ними доверие после такой долгой разлуки… Разлуки в целую жизнь.

Солнечный Ястреб тоже задумался. Что еще он мог ответить? Он был бы рад жить рядом с отцом, но действительно ли его отец хочет жить в индейской деревне? Может быть, отец собирается оставить службу Бог только потому, что хочет угодить сыну? Но Солнечному Ястребу не нужна такая жертва. Оставалось надеяться: время все расставит на свои места и поможет отцу и сыну отыскать решение, приемлемое для обоих.

Хрустнула ветка, мелькнула быстрая тень. Но Солнечный Ястреб, глубоко взволнованный близостью потерянного в детстве отца, впервые в жизни не заметил, что кто-то идет за ним следом.

На землю опускалась ночь. Солнце уже село, и теперь бледный диск луны заливал лес неясным холодным светом.

Завыл койот, ему ответил другой, потом третий.

Под легкими порывами ночного ветра шелестели осенние листья.

Священник снова заговорил.

— Я уже и не чаял найти тебя. Надежда покинула меня много лет назад, но почему-то я продолжал поиски… И вот недавно, когда мы приехали в эти прекрасные нетронутые края, мое изношенное сердце напомнило о себе. И я понял, что у меня уже нет сил никуда идти. Здесь будет мой дом, мой последний приют.

— Ги-ба-ба, я тоже нашел здесь свой дом. Давным-давно.

Чтобы не утомлять отца, Солнечный Ястреб шел очень медленно. Он старался не выказывать беспокойства, щадил больное сердце своего ги-ба-ба.

Солнечный Ястреб задумался о будущем. До сих пор его народ жил вдали от всех, в мире и достатке, полностью обеспечивая себя едой и одеждой. Но сейчас он ведет в деревню своего отца, а потом пригласит Цветущую Долину. Как только они там побывают, дорога в деревню Заколдованного Озера перестанет быть тайной.

— Сынок, ты молчишь, — прервал размышления Солнечного Ястреба отец Дэвидсон, мягко прикоснувшись к его руке. — Может быть, ты жалеешь, что взял меня с собой? Может быть, вернемся?

— Нет, я ни о чем не жалею, — улыбнулся Солнечный Ястреб. — Мне не терпится показать тебе, как живу я сам, как процветает мой народ. Я хочу, чтоб ты понял, почему глаза твоего сына светятся счастьем и гордостью. — Улыбка Солнечного Ястреба стала шире. — Но должен признаться тебе, ги-ба-ба, что не только благоденствие народа Заколдованного Озера наполняет мое сердце счастьем.