– Хватит об этом. Я бы отдал месячное жалованье, чтобы узнать, как вы это устроили. Когда-нибудь я это узнаю.

Он удостоверился, что полицейский за столом держит карандаш и блокнот наготове.

– Мне надо выяснить еще кое-что. Вы по-прежнему утверждаете, что ничего не брали у Бронсона?

– Да.

– Вы подозревали, что он замешан в убийстве Клайда Осгуда?

– Вы обращаетесь не по адресу. В нашей фирме подозревать может только мистер Вульф. Я всего лишь мальчик на побегушках.

– Вы отказываетесь отвечать?

– Нет, конечно. Если вы хотите знать, подозревал ли я Бронсона в убийстве, то ответ будет отрицательный. Нет никакого мотива.

– Не было ли чего-нибудь в его отношениях с Клайдом, что могло бы послужить мотивом?

– Понятия не имею. Вы зря теряете время. Позавчера в два часа дня мы с Ниро Вульфом еще не знали о существовании Осгудов, Праттов и Бронсона. Единственное, что нас с ними связывает, это то, что Осгуд нанял нас для расследования убийства его сына. Вы взялись за это дело одновременно с нами. Если вы зашли в тупик и вам нужна наша помощь, обращайтесь к Ниро Вульфу. Вы говорили, что собирались допросить меня по делу об убийстве Говарда Бронсона.

– Я это и делаю.

– Валяйте.

Он пододвинул ногой стул и уселся.

– Вульф беседовал с Бронсоном вчера вечером. О чем они говорили?

– Спросите мистера Вульфа.

– Вы отказываетесь отвечать?

– Сами понимаете. Я человек служащий и не хочу потерять место.

– Я тоже. Я ведь расследую убийство, Гудвин.

– Как и я.

– Когда вы сегодня днем зашли в тот загон, вы тоже этим занимались?

– Тогда нет. Я ждал, пока освободится Лу Беннет. Я случайно заметил, что в павильон вошла Нэнси Осгуд, и последовал за ней из чистого любопытства. Я увидел, что она там беседует с Джимми Праттом. Я знал, что ее старик страшно разозлился бы, узнав об этом, поэтому посоветовал им отложить разговор и сматываться оттуда, а потом вернулся в методистскую закусочную к своему хозяину.

– Как вы умудрились выбрать для беседы именно то место, где обнаружили тело Бронсона?

– Я его не выбирал, просто они там стояли. Не знаю, почему они выбрали именно это место, но мне кажется, знай они, что лежит под кучей соломы, они выбрали бы другое.

– Вы знали, что находится под кучей соломы?

– Угадайте.

– Знали.

– Нет.

– Почему вы так старались побыстрее выгнать их оттуда?

– Я бы не сказал, что я уж очень старался. Мне показалось, что они выбрали для свидания чертовски глупое место.

– Но вы стремились устроить так, чтобы никто их не заметил.

– Я? Никоим образом. Я просто считал, что так было бы лучше.

– Почему же вы подкупили служителя?

Вопрос мне не понравился.

– Вы попали в самое уязвимое место, – ответил я, – потому что мое объяснение покажется вам бредовым, хотя это чистая правда. Иногда на меня находит игривое настроение, и в тот раз произошло именно так. Я вам все подробно расскажу.

Так я и сделал, с мельчайшими подробностями выложив весь наш разговор вплоть до того момента, когда служитель покинул загон.

– Вот как было дело, – закончил я, – а когда там обнаружили труп, этот паразит решил, что я хотел подкупить его десяткой. Да и вы тоже так подумали. Клянусь честью, сегодня вечером устрою засаду и отниму у него деньги.

– Вывертываться вы умеете, – Барроу кашлянул. – Но как быть с отпечатками пальцев? Не думаю, чтобы такой человек, как Бронсон, разбрасывал по веранде свои бумажники с двумя тысячами. А теперь еще это. Понимаете, что вы болтаете?

– Я же говорил, что вам это покажется бредом. Но, поскольку у вас нет доказательств обратного, давайте исходить из того, что я в здравом уме. Неужели я такой идиот, что попытался бы десяткой заткнуть рот незнакомому парню, если бы речь шла об убийстве? Да, кстати, уж не заявил ли этот болван, что я просил его молчать?

– Мы тут все болваны. Но попробуйте сказать болванам-присяжным, что шутки ради разбрасываетесь десятидолларовыми купюрами.

– Как это понимать? – возмутился я. – При чем здесь присяжные? Вы с своем уме?

Капитан покосился на меня и потер шею.

– Я без особого удовольствия выслушаю приговор, который вам вынесут присяжные, Гудвин. Я даже не питаю к вам и к вашему толстяку никакой злобы, несмотря на то, что вы устроили вокруг дела Осгуда. Мне наплевать, сколько вы выжмете из Осгуда, но раз уж чаша наполнена, ее нужно испить. До самого дна. Понимаете?

– Валяйте, пейте.

– Я и собираюсь. И уж будьте уверены, что от моего внимания не ускользнет больше ни одна мелочь. Вы говорите, чтобы я задавал вопросы Вульфу? Я это сделаю, но пока что я спрашиваю вас. Вы будете отвечать или нет?

– Господи, я уже охрип!

– Ладно. У меня есть бумажник с вашими отпечатками. У меня десятка, которую вы всучили служителю. Вы скажете, наконец, что вы взяли у Бронсона?

– Вы толкаете меня на ложные показания, капитан.

– Что ж, я подтолкну вас и дальше. Сегодня утром, когда Бронсон в вестибюле отеля зашел в телефонную будку и заказал разговор с Нью–Йорком, там находился помощник шерифа, который подключился к параллельной линии. По его свидетельству, Бронсон рассказал своему адвокату в Нью-Йорке, что некто по имени Гудвин избил его и отобрал расписку, но что он все равно добьется своего. Ну, что вы на это скажете?

– Ого, – отозвался я, – вот это здорово! Теперь остается только, чтобы нью-йоркская полиция поймала того человека и пропустила его через кофемолку…

– Благодарю за совет. Что это была за расписка и где она? Я покачал головой.

– Видимо, помощник шерифа ослышался. Возможно, того звали Дудвин, или Голдстейн, или Ди Маджио…

– Как бы мне хотелось врезать вам по физиономии! Боже, какой бифштекс я бы из вас сделал… – Барроу тяжело вздохнул. – Вы расколетесь или нет?

– Извините, мне раскалываться не в чем.

Он повернулся к своему коллеге.

– Билл, судья Хатчинс сейчас у себя наверху. Сбегай к нему за ордером на задержание Арчи Гудвина. И поторапливайся, нам предстоит развлечение.

Я удивленно вскинул брови. Быстро он все обделал.

– Каковы условия проживания? – спросил я.

– Сносные. Правда, жилье немножко перенаселено из-за ярмарки. Но в любой момент, когда вы решитесь выложить все начистоту…

Его человек вернулся с ордером. Я попросил разрешения взглянуть, и моя просьба была удовлетворена. Потом Барроу забрал ордер и предложил мне идти за ним. В сопровождении полицейских я прошел по коридору, пока мы не остановились перед дверью с табличкой «Старший надзиратель». В комнате, выглядевшей опрятнее, чем та, которую мы покинули, за столом, где стояла даже ваза с цветами, сидел заспанный надзиратель.