— И на каком основании вы так считаете?

— Через двое с небольшим суток — день рожденияДжохара Дудаева. У нас были агентурные данные о каком-то «подарке гяурам ко днюрождения покойного героя нации». Кроме того, и Бакрадзе, и Нидерхольмпродолжают находиться в угрожаемом районе, — он обернулся к чекисту, и тотподтвердил энергичным кивком. — Если верна догадка, что именно эта парочкадолжна будет потом поднять шум в соответствующей прессе об очереднойтехногенной катастрофе в России, ставшей, понятно, следствием российского раздолбайства…

— Если, если, если… А если они тут ни при чем? Если изних, наоборот, готовят «жертв трагедии» со звонкими именами?

«Умен, — оценил Кареев. — Он мне не нравится, ноон умен».

— Если день рождения Дудаева тут ни при чем? И онисобираются ударить, допустим, завтра? Неужели так трудно принять на объектекакие-то дополнительные меры безопасности? Чтобы эту вашу машину грамотноперехватили на въезде?

— Очень уж рискованно, учитывая всеобстоятельства, — не раздумывая, ответил Кареев. — Малейший прокол, иони нас раскусят. Если их человек на объекте просечет неладное и даст сигналтревоги… что можно сделать примитивной, не вызывающей подозрений эсэмэской слегального мобильника типа «Катя, подогрей обед» или «Купи полкило докторской,не забудь»… Нет, очень уж рискованно.

— Ну а ваш Абу-Нидаль?

— Абу-Нидаль — полевой бандит, и не более, —пояснил Кареев. — Он всего-навсего обеспечивал прохождение по своей линиикаких-то грузов и людей. И не более того. Пару явок здесь он сдал — итолько. Он сдал Бакрадзе, как одного из своих. Он подробно рассказал продетонаторы… И все. Накир — умнейшая сволочь, все здешние события онзамкнул на себя. Мы его пока не засекли. А брать Бакрадзе нет смысла — емупросто нечего будет предъявить.

— Другими словами, вы предлагаете сидеть сложа руки?

— Вовсе нет, — сказал Кареев. — Мы форсируемсобытия максимально. Будем работать двадцать пять часов в сутки, попытаемсясложить головоломку… Ничего другого я предположить не в состоянии. У нас естьперспективные направления, интересные разработки, сейчас их отрабатывают влихорадочном темпе. Можно, конечно, поднять все силовые структуры, устроитьнесколько суперперехватов… но опыт показывает, что подобные масштабные акциипользы не приносят. Все-таки миллионный город, мирное время…

Воцарилось долгое молчание. Наконец Человек из Центра, глядяколюче, осведомился:

— Вы понимаете, какая на вас лежит ответственность?

Как всегда в подобных ситуациях, при подобных возвышенныхрепликах, Кареев почувствовал во рту привкус дешевого мыла. Его так и подмывалогромогласно заявить: «Нет, не понимаю. Я дурак, даун, дебил, мне час назад далиефрейтора, и это вовсе не я ловил умную и опасную сволочь всю сознательнуюжизнь!»

Но он, разумеется, смолчал. Так не полагалось. Он подтянулсяи надлежащим тоном, с надлежащим взглядом отчеканил:

— Понимаю.

— Хочется верить, — сказал москвич, по-прежнемубуравя его колючим взглядом. — Хочется верить… Ну, все свободны, я думаю?Работать нужно.

Выйдя из здания, Кареев не сразу заметил машину Рахманина. Ввисках давило, перед глазами, как он ни смаргивал, назойливо маячила светящаясяточка. Когда он сел в машину рядом с полковником, точка уже превратилась всолидных размеров многоцветное кольцо. Он щурился, моргал, встряхнулголовой — кольцо не пропадало. Такой напасти с ним еще не случалось.

— Я отправил Климентьева на базар, — сказалполковник. — С Людой и Тимурчиком. Что там на задании обмыслили?

Кареев хотел ответить длинной, сложной фразой, но со страхомобнаружил, что попросту не в состоянии ее произнести. Фраза давно сложилась унего в мозгу, каждое слово на своем месте — а вот язык словно бы отказал,не выговорить, и все тут…

— Да так, — только и смог выдавить он.

— В конце концов, то, что Бакрадзе там частенькобывает, еще ни о чем не говорит…

— Ну да, — пробормотал Кареев.

Ему было откровенно не по себе, испуг разгорался нешуточный.Он находился в здравом уме, в ясном сознании, прекрасно ориентировался вокружающем, даже сердце не кололо, но словно бы начисто лишился способностипроизносить длинные слова и сложные фразы — пренеприятнейшее чувство. Ирадужное кольцо перед глазами…

— Нидерхольма ведут старательно, — продолжалРахманин. И покосился цепко: — Сергей Михайлович… вы себя нормальночувствуете?

Кареев ощутил дикую, прямо-таки звериную радость: радужноекольцо помаленьку таяло, и боль в висках отпускала…

— Все нормально, — сказал он медленно, взвешиваякаждое слово, как будто учился говорить заново. — Умотался немного, идухота там дикая стояла, кондиционер накрылся… Поехали.

Отпустило, кажется…

С последней «газелью» пришлось провозиться — ну кто бымог подумать, что ящики с виноградом, оказывается, такие тяжеленные? До сих порс фруктами они сталкивались исключительно на тарелке, а вот разгружать их весьбожий день не приходилось отроду. Хорошо еще, это последняя на сегодня машина.

Перехватив бдительный взгляд толстопузого Гурама —этакого здешнего капо — Кеша пожал плечами и развел руками: дескать, ирады бы горы свернуть, да фронта работ не видно… Гурам, органически непереваривавший, когда базарная бичева слонялась без дела, тем не менеепрекрасно видел, что фронта работ и точно более нема. Для порядка состроилсуровую физиономию, погрозил толстым пальцем и удалился в сторону мясныхпавильонов. Кеша направился под навес, где Антон уже разложил на газеткенемудрящий харч, согласно их нынешнему общественному положению, примостилбаллон пива — безалкогольного, конечно, но на вкус и на запах никто неотличил бы.

Базар пустел, из центрального здания лениво брели последниепокупатели, многочисленные павильончики, ларьки и прицепы, расположенные попериметру, понемногу закрывались. Там и сям в закоулках устраивался рыночныйпролетариат наподобие того, какой они из себя второй день изображали. С цельюперекусить, но в основном незамедлительно выпить после пахоты от рассвета и дозаката.

— Скука, — сказал Антон.

— Зато не шлепнули нас до сих пор, — сказалКеша. — Разоблачивши-то…

— Да кому нас разоблачать… Нормально внедрились. Я,конечно, голову могу прозакладывать, что этот экземпляр, который нас сюдапривел и рекомендовал — связь местных оперов…

«Уж это непременно», — подумал Кеша.

Крупный рынок вроде этого без освещения оставлять никакнельзя: куча приезжих из доброй полудюжины нынешних суверенных республик, аследовательно, на заднем плане непременно маячат потаенные ручейки чего-тонедозволенного законом, от наркоты до оружия. Незаконные мигранты, вполнереальная агентура сопредельных держав, и тому подобные прелести теневой стороныжизни, тут и к бабке не ходи. Полистали кое-какие сводки, знаем…