и говорит: «Господи, послал бы ты на меня злого человека или лютого зверя!» Когда он эти слова проговорил, смотрит: сделалась тропинка в лесу. Пошел он по этой тропинке, видит, стоит хижина — вся мохом заросла. Он входит в эту хижину, а в ней сидит старый старик с большой седой бородой. Когда он вошел, старик и говорит: «Здравствуй, Дмитрий-царевич! Я тебя сколько ждал! Что ты — волею или неволею, или своею большою охотою? Дело пытаешь или от дела лытаешь?» Он, как царский сын, на старика закричал: «Старый черт! Не напоил, не накормил, а спрашиваешь!» Старик на него взглянул свирепо и говорит: «Я таких не люблю; хоть ты и царский сын, я постарше тебя!» И приказал взять его в темницу и давать ему в сутки немного воды и фунт хлеба.

Генерал-адмирал, когда прошло трое суток, обил свой корабль черным трауром и отправился в свое государство. Когда приехал, ударил из пушки: известил, что приехал. Царь вышел на балкон, видит, что корабль в черном трауре. Посылает он адъютанта: «Поди узнай, что за корабль пришел?» Адъютант съездил, приезжает, говорит, что это тот самый корабль, на котором поехал Дмитрий-царевич за живой и мертвой водой и за молодильными яблоками. Приезжает сам царь к кораблю; генерал-адмирал вышел к нему навстречу и упал на колени. «Простите, — говорит, — меня, царь-государь! Когда, — говорит, — поехали мы с вашим сыном, два дня корабль шел хорошо, а на третий день полетел как птица. На четвертые сутки прибыл он к острову; мы вышли на тот остров с вашим сыном, а на острове различные плоды, цветы, птицы поют. И ваш сын за птичкой стал ходить и пропал с ней!» Берет его за руки царь, заплакал: «Стало быть, наше несчастье такое, генерал-адмирал!» И с того раза царь предался еще больше горести и печали.

Много ли, мало ли времени прошло, приходит к отцу второй сын — Алексей-царевич. «Благослови меня, батюшка! Где мой старший брат пропал, и я там пропаду. А может быть, и достану вам молодильных яблок, живой и мертвой воды». И отправил с ним царь этот же корабль с этим же генерал-адмиралом. Ехали они двое суток хорошо, на третьи сутки корабль их полетел как птица; они снимали паруса, бросали якоря — не могли остановить корабль. На четвертые сутки прибыли они к острову. Вышел Алексей-царевич с генерал-адмиралом на остров, и все произошло так, как и с Дмитрием-царевичем. Царевич удивился красоте острова, погнался за той же птичкой и попал в тюрьму к тому же старичку. Прошло шестеро суток, а его нет. Генерал-адмирал обил корабль черным трауром и отправился в свое государство. Прибыл, выстрелил из пушки. Приезжает к нему сам царь, он вышел к нему навстречу, упал на колени. «Государь! Хотите, — говорит, — меня казните, хотите вешайте, все то же случилось!» Государь заплакал: «Что же, — говорит, — я тебя загублю — детей не ворочу! Стало быть, наше несчастье с тобой такое!»

Проходит некоторое время, приходит Иван-царевич к царю и говорит: «Батюшка! Я хочу тоже ехать; может, погибну там, где мои братья погибли, может, привезу вам молодильных яблок, живой и мертвой воды». А отец стал его упрашивать: «Ах, милый мой сын! Как же я тебя отпущу? Ты еще молод, нигде еще не бывал! Я, говорит, — очень стар, помру, на кого я царство оставлю?» Сколько он ни удерживал его, не мог удержать — отпустил. Призвал царь генерал-адмирала. «Как можно, — говорит, — берегитесь того места, откуда у вас корабль летит как птица!» Отслужили молебен[67], и отправился Иван-царевич с генерал-адмиралом в путь. Едут сутки, другие, на третьи сутки опять полетел их корабль как птица. Генерал-адмирал стал приказывать спускать паруса, якоря бросить, а Иван-царевич говорит: «Не нужно ничего, пускай несется». И прибыл их корабль к самому острову. Генерал-адмирал говорит: «Вот ваши братцы на этом острове пропали!» — «Ну, если мои братья на этом острове пропали, пойду и я на него!» Высадились они на остров и видят то же самое: плоды, птички поют. Иван-царевич удивился: «Ах, генерал-адмирал! Если б я не поехал сюда, никогда бы этого не увидел!» Ходили они, ходили по острову, вдруг явилась эта же птичка. Царевич за ней стал ходить, генерал-адмирал и говорит: «Иван-царевич! Не ходите за этой птичкой: за ней ваши братья ходили и пропали!» — «Ну, когда мои братья из-за этой птички пропали, я их найду или умру!» Потом говорит он генерал-адмиралу: «Отправляйся, генерал-адмирал, на корабль, жди меня три месяца; прождешь три месяца, жди три недели; прождешь три недели, жди три дня. Прождешь три дня и, если меня не будет, отправляйся в свое царство».

Генерал-адмирал пошел на корабль, а Иван-царевич стал птичку ловить. Пришла темная ночь, птичка порхнула в лес и пропала, а Иван-царевич остался один. Ходил он по лесу и не нашел никого. «Ах, — говорит, — здесь нет никого!» Только проговорил это, тропинка явилась перед ним, и он пошел по ней. Подходит к той самой хижине, к которой и его братья подходили. «Слава тебе, господи! Теперь жить могу, попал на жилье!» Входит в хижину и видит: сидит старик. «А, — говорит, — Иван-царевич! Сколько лет я тебя ждал, насилу дождался… Что ты — волею или неволею, или своею большою охотою? Дело пытаешь или от дела лытаешь?» — «Ах, — говорит, — дедушка! Я не то что неволею, а больше своею охотою, и дело пытаю и от дела лытаю!» — «Вот, — говорит, — Иван-царевич! Я таких людей люблю, которые покорны старым людям. Ты есть хочешь, устал?» — «Да, — говорит, — устал: я целую ночь ходил!» Старик приказал, чтоб явилось двое кресел, и явилось двое кресел; и явились разные напитки, кушанья. И не видно было, кто что подавал. Только напились, наелись — музыка заиграла. Когда музыка кончилась, старик говорит: «Теперь вы напились, наелись, ложитесь спать, а утром встанете, Что будет — сами увидите!» Поутру Иван-царевич просыпается, видит: он в таких палатах лежит, что чудо, и слуги ходят. Подходит к нему старик: «Иван-царевич! Вставайте, самовар готов!»

И так он жил, веселился; прошло два месяца, а ему показалось — три дня. Наконец старик у него спрашивает: «Что, Иван-царевич, куда вы едете, куда путь держите и что вам нужно?» Он ему в ответ: «Отец у нас стар, и прослышал он, что есть