я знаю, что никому не будет до этого дела. Там, куда я направляюсь, я нежеланна никому, кроме моего будущего мужа, и даже он хочет использовать меня только для собственного удовольствия, своими собственными средствами. Я больше ни для кого ничего не значу. Я даже не знаю, как отреагирует на меня моя семья, когда я увижу их снова, или когда это произойдет. Когда придет время праздничных торжеств, если я сдержу свое слово, я думаю, Диего разрешит это хотя бы для того, чтобы все увидели и придерживались традиций. Но это ненадолго и, конечно, не без присмотра.

Я так долго злилась на свою жизнь до всего этого и понятия не имела, насколько хуже она могла быть.

Платье, которое оставил для меня Хавьер, немного лучше того, которое он подарил мне раньше, еще одно свободное платье без рукавов, но темно-зеленого цвета из какого-то более мягкого материала. В комплект даже входят трусики и пара неудобных черных туфель на плоской подошве, полагаю, это придаст мне презентабельный вид перед возвращением с Диего. Эта мысль заставляет меня содрогнуться, но я все равно одеваюсь, снова и снова повторяя в голове ту же мантру, что и раньше.

Это единственное, что я могу сейчас сделать. Повинуйся. Мое непослушание стоило достаточно.

Когда за мной приходят охранники, я не спорю и не сопротивляюсь. Я прохожу между ними в холл, в комнату, обставленную еще роскошнее, чем кабинет Хавьера, в гостиную, в которой я никогда раньше не была. Диего сидит в кожаном кресле, и я вижу доктора, стоящего у камина, выглядящего нервным и дерганым.

Мой желудок сжимается, и я проглатываю тошноту. Выражение лица доктора говорит мне, что, что бы он ни сказал, Диего это не понравится. И это не сулит ничего хорошего ни мне, ни моему возможному ребенку.

Затем входит Хавьер с самодовольным видом.

— Держите ее, — инструктирует он охранников. — Не позволяйте ей выкинуть что-нибудь еще.

— Я не собираюсь, — спокойно говорю я, глядя на него. — Я дала обещание. Я планирую его сдержать.

— И мы сдержали свое. — Он машет на дверь. — Вы можете привести его прямо сейчас. Он все еще жив, вот увидишь, — добавляет Хавьер, оглядываясь на меня. — Просто не в том состоянии, на которое ты могла бы надеяться.

Я думала, что почувствовала всю боль, которую только могла почувствовать, но все меняется, когда Найла тащат между двумя охранниками… все, что требуется, чтобы удержать его сейчас. Его красивое лицо в синяках и опухло, губа разбита и побагровела, челюсть и горло тоже покрыты синяками. На нем свободные спортивные штаны и майка в рубчик, которые, должно быть, дал ему Хавьер, а его грудь и руки покрыты порезами, ушибами и рубцами. Не похоже, что в нем не осталось ни дюйма, который не пострадал бы каким-то образом, а его нос выглядит так, словно его сломали и вправили заново.

— Найл, — шепчу я его имя, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза, но я не пытаюсь подойти к нему. Он поднимает голову и смотрит на меня, и я не могу понять, что он чувствует. Я не могу прочитать выражение его лица. Я не вижу там ненависти, но я не могу представить, как это может быть иначе.

Все это, абсолютно все, моя вина.

Когда он целенаправленно отводит взгляд, я чувствую, как мое сердце разрывается надвое. Диего выглядит безмерно довольным, и от этого мне хочется броситься на него и выцарапать ему глаза. Я прикусываю губу достаточно сильно, чтобы почувствовать вкус крови, когда Диего встает и направляется ко мне через комнату.

— Скажи это еще раз, Изабелла, чтобы все услышали, включая твоего драгоценного Найла. — Диего насмехается надо мной. — Будешь ли ты моей хорошей и послушной женой, доставишь ли мне удовольствие, как я требую, родишь ли мне детей и будешь ли подчиняться мне во всем?

Я чувствую, как осколки моего сердца все глубже врезаются в грудь, как будто я истекаю кровью изнутри. Я не хочу, чтобы Найл это слышал и видел. Диего смотрит на меня как на добычу, как будто он собирается сожрать меня и обглодать до костей, и я вздрагиваю, выдавливая единственное слово, которое, я знаю, он хочет услышать.

— Да.

Дрожь пробегает по телу Найла, хотя он по-прежнему не смотрит на меня. Я не могу не видеть этого.

— Тогда давайте посмотрим, были ли выполнены мои первые инструкции для моей будущей невесты. Помни, наказание понесет он, а не ты, — вкрадчиво напоминает мне Диего, задирая мою юбку. Я знаю, что он собирается сделать, еще до того, как он дотрагивается до моих бедер.

Его пальцы скользят по моей обнаженной плоти, и он издает стон удовольствия, обнаружив, что я выбрита наголо для него, как и требовалось. Его пальцы проникают в меня, совсем ненадолго, изгибаясь, и мои зубы погружаются глубже в нижнюю губу.

— Очень хорошо. — Диего высвобождает пальцы, кончики которых блестят, и поднимает их вверх. — Послушная будущая жена, как и обещала. — Все еще ухмыляясь, он подходит к Найлу, толкая свои пальцы, покрытые слоем моей киски, к лицу Найла. — Помнишь это?

На этот раз я вижу на лице Найла неприкрытую ненависть.

Диего ухмыляется, засовывая пальцы себе в рот и облизывая их дочиста. Меня тошнит, мое лицо пылает от унижения, когда я смотрю, как Диего слизывает мой вкус со своей руки, не отрывая взгляда от Найла.

— Единственный мужчина, который всегда будет пробовать ее киску на вкус, это я, ублюдок. Подумай о моем толстом члене, растягивающем ее в нашу первую брачную ночь, когда ты вернешься к ее отцу неудачником.

Ни слова не слетает с губ Найла, когда слезы наполняют мои глаза, но я вижу его убийственный взгляд. Я знаю, если бы он мог, он бы лишил Диего жизни. Больше всего на свете я хотела бы, чтобы это стало результатом сегодняшнего дня.

Диего поворачивается к врачу.

— Ну что? Результаты анализов?

Доктор откашливается, выглядя смущенным.

— Согласно анализу крови, девушка беременна, сеньор.

Его слова ощущаются как физический удар. Мне требуется мгновение, чтобы оценить реакцию кого-либо еще в комнате, потому что все, о чем я могу думать, это эмоции, захлестнувшие меня в тот момент. Есть одна короткая вспышка радости, прежде чем она захлестывает меня, осознание того, что я ношу ребенка Найла, а затем волна горя и страха, такая сильная, что я упала бы на колени, если бы не охранники, держащие меня.

— Нет! — Выдыхаю я, но меня никто не слушает. Хавьер настороженно наблюдает за Диего, когда лицо Диего краснеет, а затем багровеет, его глаза становятся еще меньше, когда ярость захлестывает его лицо. У меня даже не было возможности увидеть реакцию Найла, когда Диего направился ко мне,