Да, именно таким он был восемь лет назад — необыкновенное существо, на которое девятилетняя девочка взирала, как на чудо.

— Я не мог наделить магией даже в самый простой знак, — говорил Натаниэль.

— Но как же Знак Сокрытия на твоем плече? — напомнила Равена.

— Его каждый день наносил мне на тело Габриэль.

Он помолчал немного, глядя на Равену, словно хотел убедиться, что она ему верит, и продолжил:

— Я стал уязвим. Чтобы сохранить мне жизнь, отец решил спрятать меня. От всех. От семьи, от клана… от тебя и твоих родителей. До тех пор, пока не сможет найти способ вернуть мне мою духовную силу. Чтобы не чувствовать себя абсолютно бесполезным, я много практиковался в боевых искусствах, приучал свое тело к ядам. Отец приводил ко мне магов, которые пытались вернуть меня прежнего, но все было тщетно. Все это время рядом со мной был Габриэль.

Когда отцу пришло время умирать, он сказал, что в это тяжелое время, когда духовная сила предков иссякает, нельзя допустить междуусобицы в клане, поэтому во что бы то ни стало наша семья должна удерживать власть. Он возложил это на нас с Габриэлем. Мой двоюродный брат должен был стать во главе клана, назвавшись моим именем — до тех пор, пока я не найду возможность вернуть свои силы. Или же, если этого не случится — до конца дней своих быть мной.

Обман совершить было несложно. Так как наши с Габриэлем отцы были родными братьями, наши черты похожи. К тому же, мы оба жили вдали от клана восемь лет — многие успели забыть нас, да и сами мы за эти годы изменились. На смертном одре отец завещал, что его наследником должен стать тот, кто одной крови с ним, и носит имя Натаниэль. Это позволяло стать главой клана мне или Габриэлю, назвавшемуся моим именем.

Равена кивнула. Это объясняло необходимость притворяться перед кланом. Но не перед ней.

— Почему ты не сказал мне, кто ты на самом деле? — спросила она.

— Потому что я не был в тебе уверен, — ответил Натаниэль, глядя ей в глаза.

— Что это значит? — нахмурилась Равена.

Он все так же не отводил от нее пристального взгляда, но медлил с ответом.

— Ты не узнала меня, — наконец сказал Натаниэль. — В тот вечер, когда я пришел за тобой в дом твоих родителей, ты не узнала меня — я увидел это в твоих глазах. Но все же я ждал — я надеялся, что ты поймешь, что вспомнишь меня. Однако этого так и не случилось. До сегодняшнего дня.

— Ты изменился, — словно оправдываясь, сказала Равена. — Прошло восемь лет, я была ребенком, а ты изменился! Я помнила только твои крылья, но…

— Но, конечно, ты не могла узнать их, когда они стали такими слабыми, — договорил за нее Натаниэль. — Я понимаю.

— Но я не понимаю, — голос Равены дрогнул. — Как это связано с тем, что ты скрыл от меня, кто ты?

— Ты любила прежнего Натаниэля, — сказал он. — Но из-за того, что ты не узнала меня, я не мог быть уверен, что ты полюбишь меня таким, каким я стал.

Равена тряхнула головой.

— Я все еще не понимаю. Ты говоришь так, как будто…

— Ты единственная женщина-сапфир, других нет, — перебил ее Натаниэль. — Это значит, что ты была последней надеждой для моего клана. Только твоя любовь могла спасти нас. А Габриэль… он был похож на прежнего меня сильнее, чем я сам.

Равена почувствовала, как ее глаза раскрываются все шире и шире.

— Ты говоришь, что… Я должна была…

Пальцы Равены непроизвольно сжали ткань платья под ладонями.

— Ты должна была полюбить, — сказал Натаниэль вместо нее; в его голосе она не слышала ни оправдания, ни чувства вины перед ней. — Клан Воронов нуждался в твоей возрождающей магии, поэтому ты должна была полюбить.

— Отдать главе клана свое сердце и… тело, — глухо произнесла Равена; ее брови изогнулись в болезненной гримасе. — А если бы я полюбила не тебя, а твоего брата? Ведь из-за кольца я верила, что он — это ты.

В этот раз Натаниэль молчал долго. Когда он ответил, слова его проникали в сердце Равены отравленными шипами.

— Я смиренно принял бы это. Если бы ты выбрала Габриэля, он навсегда отрекся бы от своего имени, а я от своего. Он стал бы настоящим главой клана, это не противоречило бы завещанию моего отца. Я навсегда остался бы его слугой, а ты… стала бы его женой. Не существенно, кого из нас ты выбрала бы — в обоих случаях это принесло бы возрождение клану. Только это имеет значение.

Равена была рада, что сидит — ее тело вдруг стало очень слабым. Она упала бы, если бы осталась стоять.

— Но не для меня, — сказала она слабым голосом. — Для меня не только это имеет значение. Разве не ты говорил, что мы принадлежим друг другу? Разве не ты сказал мне восемь лет назад, что мы два крыла одной птицы, поэтому лететь нам суждено вместе? Но сейчас ты говоришь, что вместо тебя рядом со мной мог быть другой, лишь бы это вернуло силу Клану Воронов.

Натаниэль издал тяжелый вздох.

— Ты женщина и не сможешь этого понять, — сказал он. — Для мужчины долг превыше всего. Если мне нужно отказаться от своих чувств ради клана — я сделаю это, не колеблясь.

Равена на миг закрыла глаза.

«Этот мужчина совсем не любит меня», — подумала она.

— Ты… меня использовал, — сдавленно произнесла Равена. — Ты просто использовал меня.

Натаниэль чуть склонил голову, будто раздумывая, потом снова поднял глаза и, глядя прямо в лицо Равене, спокойно сказал:

— Ты вправе упрекать меня. Но я ни о чем не сожалею. И поверь, я безмерно благодарен тебе. И не только я — весь клан. Ты спасла нас.

Равена не хотела этого слышать. Она едва не закрыла уши руками.

Что ей благодарность клана, когда она чувствует себя преданной? Она поверила ему. Полюбила его. Второй раз в жизни полюбила. Его одного и любила… Но он расчетливо, не обременяя себя даже чувством вины перед ней, манипулировал ее чувствами. Равена была для него лишь средством вернуть силу клану.

Она поднялась.

— Равена, — позвал Натаниэль.

— Мне надо побыть одной, — сказала она, стараясь не смотреть на него.

— Я понимаю, — ответил он и добавил: — На многих проходах в земли клана ослабли Знаки Сокрытия, и я должен наложить новые. На то, чтобы объехать границы наших земель, уйдет дня два, поэтому какое-то время меня не будет в замке. Когда я вернусь…

— Да? — вынуждена была спросить Равена, когда пауза затянулась.

— Надеюсь, что к моему возвращению, твоя обида стихнет, и мы сможем поговорить еще раз, — договорил Натаниэль.

«Обида?» — горько подумала Равена.

— О чем? — вслух спросила она.

— Например, о том, что мы все еще обручены.

Равена сглотнула подступивший к горлу комок, но в этот раз ничего не сказала. Кивнула в знак согласия и вышла в коридор.