Потянув дверь, я сразу же отступил назад, направив пистоль в проём, но ничего не произошло. Никто на меня не напал, никто оттуда не вывалился, а потому я выдохнул. Внутри оказалось светло и очень даже опрятно, из-за чего казалось, будто бы домочадцы просто исчезли в один момент, не трогая вообще ничего внутри. Причем, исчезли они не так давно, ведь пыли не было совсем, а пыль появляется везде, где некогда обитал человек. Здесь же было ощущение, что некая девица всего несколько часов назад прошлась по дому с веником.

Я обошёл всю избу, но так ничего и не смог обнаружить. Я рассмотрел даже щели в устилавших пол досках, но не обнаружил даже намёка на подземные проходы. На улице тоже не было следов, либо же я сам просто не мог рассмотреть хоть что-то, что могло дать мне объяснение происходящего.

В любом случае, мне необходимо было восполнить запасы провизии и питья, а потому я направился к колодцу посередине поселения, где стал ускоренно крутить ворот, с каждой секундой всё больше и больше наматывая на него крепкую верёвку, на конце которой было привязано ведро. Теперь мои мысли были целиком и полностью прикованы к холодной колодезной воде, которой хотелось испить из-за наступающей на страну весенней жары.

Наконец, тяжёлое ведро достигло вершины, и я перехватил его, желая попить и наполнить бурдюки. Вот только то, что было внутри пить было определённо нельзя. Внутри ведра плескалась голова. Обычная человеческая голова с длинной курчавой бородой, слипшейся от крови и воды. Находка была неприятной и неожиданной, отчего я чуть не отбросил ведро, но смог сдержать себя в руках и вытащить голову, после чего рассмотреть её. Принадлежала она взрослому мужчине, достигшему лет сорока и которого можно было считать вполне мужественным. Борода его сужалась в центре кожаным ремешком, зубы были почти целыми и в полном наборе, а глаза головы уже остекленели, но вместе с тем гнить она ещё не начала, что в воде начинается куда как раньше, а потому можно сделать вывод, что срубили её не так уж и давно. Сруб был чистым, можно даже сказать хирургическим. Этому мужику снесли голову одним точным ударом.

- Ну и кто ты такой? – спросил я у головы, лежащей сейчас на стенке колодца.

Ответа, естественно не было, а потому я решил проверять деревню дальше, всё сильнее и сильнее понимая, что страх в голове перемешивается с извращённой любознательностью. Следов боя не было, а потому этого несчастного мужчину убили где-то не здесь. В любом случае, было это похоже на странную чертовщину, тем более происходящую прямиком в центре государства.

Обход деревни, занявший у меня около часа так ничего, и не смог мне дать, хоть и делал я осмотр не так тщательно, как-то было с первым домом. Единственное, что зацепило мой взгляд, так это торчащая из кустов на другом конце деревни окровавленная человеческая рука. Простая рука и скорее всего женская, но лежала она так, будто бы её специально туда положили, дабы кто-то заметил. Появилось твёрдое ощущение того, что меня загоняют в какую-то ловушку и ничего хорошего для меня это не значило, но я чувствовал, что необходимо разобраться в этой ситуации.

Привязав коня и задав ему овса из найденных запасов, я несколько раз перепроверил своё снаряжение, понимая, что от его надёжности зависит очень многое. Потянув за руку, я вытянул её на свет и обнаружил, что она также отсоединена от тела. Срез, как и на отсоединённой голове, был невозможно ровным, а это уже наводило на мысль. Срубить человеческую руку, а уж тем более голову в один удар сложно, а потому человек, сделавший это, явно обладает большой силой и поставленным ударом.

- Надо будет быть осторожнее.

Отойдя несколько метров в сторону, я всё же вошёл в лес, надеясь на то, что мне так будет сложнее попасть в возможную засаду. Отрубленные конечности мне неприятно напоминали сказку о хлебных крошках, а потому воображение быстро представило кто может есть такие «крошки».

Через лес шли и шли совсем недавно. Толпа просто ломилась сквозь лес, совсем не заботясь о хоть какой-то скрытности: трава была примята, ветки кустов поломаны, а землю тут и там украшали капли рубиновой крови, уже успевшей засохнуть. Не знаю сколько людей здесь было, но также они тащили за собой что-то тяжёлое и сопротивляющееся, а потому встречались борозды, оставленные «грузом». Вполне возможно, что это были люди, но даже так было непонятно что вообще случилось. Будь это нападение прорвавшихся в царство кочевников или местных татей, то были бы следы если не полноценного боя, то хотя бы потасовки. Кто-то из своих? А зачем кому-то из деревенских похищать человека из своей же общины, ведь рано или поздно объявиться родственники похищенного и у них будет множество вопросов. Хотя, даже так это не объясняет отрубленную голову мужчины в колодце. Может быть, это был муж той женщины, что осталась без руки? Не знаю.

Идти пришлось долго, и я даже усомнился в желании продолжить свою странную «прогулку», как услышал голоса, доносящиеся сквозь стволы деревьев. Подобравшись ближе, я стал прислушиваться, не выходя к голосам. Складывалось ощущение того, что люди неподалёку праздновали и праздновали с великим удовольствием. Слышались радостные крики, звон посуды, свист и стоны удовольствия. Последнее вовсе не вписывалось в празднества обитавших здесь суров. Я слышал, что праздничные оргии распространены у ватанийцев, но те обитатели горного озера слишком далеко, чтобы оказаться посреди сурского царства.

Хоть я и слышал звуки, но не мог различить речей людей, а потому приблизился к поляне, откуда и лились звуки праздника. Двигался я медленно, старательно припадая к земле, хотя понимал, что всё равно создаю достаточно шума. Оказавшись на расстоянии прямого зрительного контакта с находящимися на поляне, я чуть было не поседел. В окружении множества полуголых пьющих и целующихся людей сидело существо, которое лишь слепец мог назвать человеком. Оно было высоким настолько, что вытянутой рукой с лёгкостью смогло бы погладить по холке азиатского слона, если бы такие существовали бы в этом мире. Высокий рост дополняла монструозная мускулатура, ведь толщина его рук равнялась полутора моим ногам и при этом в его теле не было ни капельки жира, отчего существо казалось живой горой мышц, а силой он наверняка