Лейла никогда не привозила Макса в детский сад, а значит, попросту не помнила этой локации. Конечно, любой нормальный человек теперь поймет, что она поехала прямо на работу на автопилоте. Что это был моментальный провал в памяти: так отмечаешь про себя, что нужно поставить на зарядку электрическую зубную щетку, и сразу забываешь об этом, едва заканчиваешь чистить зубы. Мелкая рядовая ошибка.

Лейла благодарно улыбнулась Кларе и в этот же момент случайно поймала взгляд одного из присяжных. От его циничной улыбки и насмешливого излома брови ее окатило холодом. А вдруг этот любопытный незнакомец каким-то образом выяснил правду?

* * *

На улице лило как из ведра, и водяные змейки сбегали по оконному стеклу, то петляя, то чутко замирая на долю секунды. Ясмин сидела в тишине, морщась каждый раз, когда снаружи, освещая фарами комнату, проезжал автомобиль. Она понятия не имела, что у Лейлы было четыре выкидыша. Ясмин знала только про первый случай и твердо помнила, как сестра говорила ей: «Не волнуйся, каждая четвертая беременность заканчивается выкидышем. это не такое уж большое несчастье». А вскоре у Ясмин появился Тоби, и все силы стали уходить на малыша — тогда у нее просто не осталось времени следить за страданиями Лейлы.

Ясмин думала, что у сестры с Уиллом проблемы с зачатием; она понятия не имела, что Лейла не может выносить плод. Сейчас она представляла. как сестра оттирает кровь в офисном туалете и делает вид, будто ее ничуть не задело произошедшее. Этот образ заставлял Ясмин выть от осознания собственной вины за самодовольные мысли, будто у нее есть кое-что, чего нет у сестры. У Лейлы — образованной, успешной, богатой — не было Макса.

Ясмин помнила, как после выступления Лейлы на школьной ассамблее к ней подходили другие детсадовские мамочки — у многих старшие дети учились в основном здании школы — и выражали восхищение: «Значит, Лейла Саид ваша сестра? Моя Джорджия просто бредит ею!» Даже на своей территории Ясмин не удавалось скрыться от совершенства старшей сестры.

Болезненная склонность сравнивать себя с Лейлой заставляла ее постоянно придираться к мелочам: к роскошным званым вечерам («Мы никогда не тратим столько на украшение стола!»), спонтанным поездкам («Конечно, у нас ведь Макс, мы не можем просто сорваться и поехать куда-нибудь»), даже к занятиям спортом («Тебе-то легко следить за собой, ведь ты же никогда и не теряла форму!»).

«У них в доме царит какая-то пустота, согласен?» — спросила Ясмин однажды у мужа, когда они возвращались с ужина у сестры. Пустота и впрямь ощущалась в белоснежной скатерти, ровных стенах, которые никто не разрисовывал фломастером, ровной стопке счетов и писем на тумбочке, даже в небрежно брошенном ноже для вскрытия корреспонденции. Тихо, спокойно и… холодно. Разве Ясмин не ощущала свое превосходство? Ее так и подмывало сказать: «Посмотри на мою насыщенную, бурлящую, полную людей жизнь и признай, что твоя жизнь пуста».

Узнав, через что Лейла прошла, Ясмин почувствовала порыв нежности. Ей захотелось подойти к сестре, обнять ее, простить и самой попросить прощения. Но сначала надо узнать правду. Ясмин должна услышать от коллегии присяжных, намеренно ли сестра оставила Макса. Она смогла бы простить Лейлу, если это и впрямь был несчастный случай. В конце концов, сколько родителей — да и просто людей — каждый день ходят по самому краешку? Водитель, который пропустил лишнюю рюмку за ужином; отец семейства, забывший сковороду на огне; мать, поленившаяся починить пожарную сигнализацию, — все они на волосок от трагической развязки. Неужели те, кто сделал ложный шаг посреди минного поля, хуже тех, кто чудом спасся? Если суд признает Лейлу невиновной, Ясмин сможет пройти через это испытание. Если же старшую сестру осудят, Ясмин никогда не сумеет ее простить.

* * *

Лейла отхлебнула чаю, чувствуя, как кожа мгновенно покрылась испариной. Почти кипяток, именно такой, как она любит. Взглянув на часы — они показывали восемь вечера, — она поняла, что до сих пор ничего не ела. Надо дочитать электронную почту, решила она, и заказать еду навынос.

Первое сообщение было от ее ассистентки: извинение за то, что она рассказала историю ее выкидыша. Лейла вовсе не обижалась на Сьюки, но ее разозлило, как Форшелл мастерски обернул подробности той истории против нее. Вспомнился его укоризненный тон: «Важнее гибели ребенка?» Забавно, однако, как превозносят мужчин, которые способны вернуться к исполнению служебных обязанностей после тяжелой трагедии, тогда как женщинам подобает рыдать неделями. Тот, четвертый, выкидыш был последней соломинкой. Лейла, конечно, слышала про героических женщин, переживших шесть-семь неудачных беременностей, прежде чем выносить ребенка, но с нее было довольно. Она тогда ощутила странное спокойствие и даже не оплакивала последнюю потерю. Лейла будто освободилась, сдалась в этой борьбе и в своей капитуляции нашла успокоение. Разве признание, что нельзя достичь всего, не приносит гармонию?

Закрыв сообщение от Сьюки, она кликнула на следующее, от Роберта Гарднера. «Что за ПОДОНОК? — возмущался он. — Одно твое слово, и я ему горло перегрызу!» Лейла беспокойно поежилась. Роберт любит разыгрывать драму, и она приучила себя не реагировать на его эскапады, но сейчас Лейла не понимала, в чем дело, и занервничала. Дотянувшись до телефона, она немедленно набрала номер своего бизнес-партнера.

— Я достану этого мелкого ублюдка! — рявкнул тот вместо приветствия.

— Роберт, — тихо урезонила Лейла, — что вообще происходит?

По голосу Гарднера было слышно, что он пропустил пару рюмок.

После нескольких секунд тишины он спросил:

— Ты что, не видела? — Роберт поцокал языком. — Этот слизняк, твой дражайший супруг, он написал про тебя.

Лейла судорожно вдохнула.

— Насколько все плохо?

— Очень плохо. — Гарднер опять цокнул языком. — Черт, Лейла, прости.

Само извинение повергло ее в ужас. У них с Робертом были здоровые приятельские отношения, которые никогда не переходили грань близости. Обычно партнеры ограничивались шуточными оскорблениями и дурацкими подколами. Поэтому сейчас серьезность тона собеседника заставила Лейлу покачнуться от страха.

— В его колонке?

— Ага.

Авторскую колонку Уилла читали десятки тысяч людей еженедельно. Прижав трубку к уху плечом, Лейла открыла сайт газеты, прокрутила страницу к списку авторов и нажала на имя Уилла Кармайкла. И обомлела. Заголовок был хуже пощечины: «День, когда мою жену обвинили в убийстве трехлетнего ребенка».

Она закашлялась, и во рту образовался кислый привкус желудочного сока.

— Лейла? — позвал Гарднер. — Мне жаль, что ты вышла замуж за такого позера.

В ушах шумела кровь.

— Спасибо, что сообщил, Роберт.

— Если я могу чем-нибудь… — начал было он, но Лейла уже повесила трубку. Она еще раз прочитала заголовок, убедившись, что ей не