И наоборот, мы можем сосредоточиться на конкретных полученных результатах — тогда главным для нас становится определенный уровень достижений. Нам хочется доказать окружающим, что мы на что-то способны. Когда людей волнует только результат, они всегда хотят быть победителями. И в конечном итоге оказываются в «Партии природы»: они хотят показать, что победили в большой игре — в генетическом соревновании.

Конечно, есть и промежуточные варианты. Мастерство и результативность вовсе не бинарные противоположности. Контекст, задача, личность — все это оказывает свое влияние на отношение. Проблема состоит в том, что даже несколько шагов в сторону сосредоточенности на результатах уже могут представлять опасность. Мы начинаем видеть в любой задаче угрозу. При подходе, ориентированном на результат, все хорошо, если мы достигаем успеха. Тогда мы считаем себя умными, сильными, стойкими. Но если у нас что-то не получается, пути назад нет — мы начинаем думать, что мы тупые, слабые или немощные.

Чем дальше, тем хуже — и вот уже сосредоточенность на результате делает нас уязвимыми для других опасных заблуждений. Нас начинают притягивать ярлыки. Возьмем, к примеру, Джошуа Аронсона, который очень переживал из-за того, что люди видят в нем, если можно так выразиться, тело с орбиты звезды психологии. Поясню: отец Джошуа, Эллиот Аронсон, — один из наиболее уважаемых психологов в мире. Работая в Гарварде, а затем — в Техасском университете, Эллиот внес свой вклад в развитие теории когнитивного диссонанса, суть которой в том, что люди испытывают дискомфорт, если делают что-то, вступающее в конфликт с их идеалами.

Когда Джошуа поступил в магистратуру Стэнфорда, чтобы изучать психологию, это наследие стало для него источником проблем. Он ощущал себя «жертвой позитивной дискриминации», ему казалось, что его приняли только потому, что его отец был знаменитым академиком. Как-то раз один из магистрантов сказал: «Для нас большая честь, что вы с нами» — и этот комментарий породил у Джошуа смесь злости и страха. «Это было все равно что заявить: „Добро пожаловать, вы в центре внимания“», — рассказывал мне Джошуа.

Со временем Джошуа смог преодолеть свои «проблемы с отцом». Иными словами, он сосредоточился на приобретении мастерства, а не на утверждении себя. Но этот опыт сформировал его интересы как ученого. В магистратуре и позже, во время работы в Нью-Йоркском университете, Джошуа изучал ярлыки, которые используют люди в ходе учения, и показал, что эти ярлыки влияют на результат.

Говоря точнее, люди часто стараются соответствовать ярлыкам, которые сами себе придумали. К примеру, стоит лишь упомянуть о том, что христиане плохо справляются с естественными науками, и результаты учеников, принадлежащих к христианской конфессии, сразу оказываются хуже. И наоборот: женщины гораздо лучше выступают перед публикой, если в помещении есть портреты успешных женщин.

Если люди нацелены на конкретный результат, ярлыки имеют над ними гораздо большую власть. Мы сами загоняем себя в жесткие рамки, говоря: «У меня никогда не получится. Я всегда ошибаюсь. Женщины не умеют произносить удачные речи. Дети известных профессоров всегда получают то, что хотят».

Подобные тревожные мысли — похоронный звон по любым попыткам совершенствования. Они, как ментальный вирус, поражают кратковременную память. Тем же, кто сосредоточен на обретении мастерства, гораздо проще стряхнуть с себя любые стереотипы. Когда мы стремимся к совершенству, нам не нужно ничего доказывать другим — поэтому мы можем лучше сосредоточиться на задаче.

Я беседовал с такими специалистами, как Джошуа Аронсон и Кэрол Дуэк, задолго до того, как начал брать уроки баскетбола. Но, несомненно, их взгляды на обучение оказали влияние на мои установки.

Во-первых, я присоединился к «Партии развития» и смог точнее направить свою мыслительную энергию на процесс отработки бросков. Я старался видеть в любых событиях возможность для совершенствования. Поэтому, когда бросок не удавался, я спрашивал себя: «Правильно ли я встал по отношению к корзине? Я хорошо работал ногами? А руками?»

Так же я старался относиться и к ошибкам. Если кто-то обходил меня в дриблинге, я рассматривал собственную оплошность как вызов: «Как ему это удалось? Как мне остановить его в следующий раз?»

В то же самое время я старался избегать ярлыков. Я не хотел загонять себя в рамки. Они казались мне черными дырами, ведущими прямиком в «Партию природы», и теперь, бросая мяч мимо корзины, я обязательно напоминал себе, что и профессионалы иногда промахиваются.

Постепенно я начал применять и другие, более эффективные подходы к тренировкам. Навыки обучения все глубже проникали в процесс моего развития, и я стал гораздо лучше контролировать свои действия. Иногда я снимал тренировки на видео, чтобы понять, как повысить точность бросков. Также я снимал и затем просматривал видео своей игры в обороне (и понял, что мне нужно наклоняться ниже, чтобы двигаться быстрее).

Тренируясь на площадке рядом с домом, я использовал другую форму мониторинга, отмечая процент удачных бросков, сделанных с разных точек, чтобы лучше отслеживать свой прогресс. Так я заметил, что из угла попадаю пять раз из десяти, а со штрафной линии — шесть из десяти.

Кроме того, я воспользовался рекомендациями специалиста по изучению памяти и игрока в скрабл Беннета Шварца и разбил свои тренировки на части, чтобы превратить их в некое подобие контрольных опросов и работать по принципу практики извлечения. Так, вместо того, чтобы тренироваться раз в неделю, я ходил туда почти каждый день, оттачивая различные навыки. Я ходил туда, даже если было дождливо или холодно. И даже если я мог выделить для тренировки всего лишь 15 минут. И даже если для этого мне приходилось перепрыгивать через цепное ограждение или если это был день после Рождества. Я все равно шел на улицу и тренировался.

Я применял и другие важные стратегии. К примеру, старался довести определенные навыки до автоматизма и повторял штрафные броски снова и снова, совершая одни и те же движения: два шага с ведением мяча, пауза, приседание и выпрыгивание вверх.

Но самое главное — я изо всех сил старался сохранять сосредоточенность на процессе. Моей целью был только мой личный прогресс: улучшить технику подбора мяча, стараться забросить хотя бы один мяч в каждой игре, лучше играть в обороне… Я совершенствовал и свой внутренний диалог и, если вечер выдавался особенно неудачный, обязательно напоминал себе: «Это всего лишь игра».

В какой-то момент все начало срастаться воедино и из кусочков головоломки выстроился рисунок. Я помню тот вечер среды, когда мои броски неожиданно стали попадать в цель. Вот я бросаю из угла — мяч в корзине. Бросаю со штрафной линии — мяч в корзине!

К тому времени мои товарищи по команде уже поняли, что что-то изменилось. В тот вечер один из них спросил меня прямо: «Чувак, ты что, тренировался специально или что?»

На следующее утро я получил письмо от еще одного друга: «Слышал, вчера ты был в ударе».

Вообще-то мне было особо нечего на это ответить. Я и сам знал, что тренировался. Знал, что поверил в себя. Знал, что стал лучше.