— так солдаты пару месяцев постятся. А вместо Максима Михайловича назначат какого-нибудь немца, это уж как пить дать. Потому что наши владетельные бояре будут всячески открещиваться от должности командира полка. А немцу-то что? Он сюда деньги зарабатывать приедет, а не о зимовке нижних чинов размышлять.

Мартин Карлович хлебнул кваса, утер пену с рыжих усов и закончил:

— Вот такая рисуется картина. Мы будем остаток лета и всю осень на побегушках, в парадных маршах в патрулях. При этом бегать будете в основном вы, молодые. Потому как старики попросту по здоровью не потянут. Теперь понимаешь, почему я эту беседу именно с тобой веду?

Я растерянно покачал головой. Не, и правда, я-то тут чего? Я ж молодой, салага или как это тут называют.

— Вот тебе забота, Жора. Смекай, думай, ищи возможности. Восемьсот рублев серебром или едой да дровами. Разбойничать никак нельзя, мы на примете у Тайной канцелярии. Сами не отбрешемся, да и майор нас не прикроет. А вот ежели наоборот… В нашей роте, к слову, все шестеро капралов из ландмилиции, они много лет разбойников ловили. И тот же капрал Иванов не последний из тех ландмилиционеров был. Я про него много слышал еще там, в Кексгольме. Смекаешь? Поймать разбойников — вполне допустимо для армейского патруля. Тем более тут дело ему знакомое. Что граница со свеями, что граница с пруссаками — лихой люд приграничный везде одинаковый. Это первое.

Мартин Карлович ненадолго прервался и пыхнул пару раз трубкой. Пустил к потолку плотное кольцо дыма и продолжил:

— Второе, значит. Ты вроде как башковитый. Грамоту разумеешь, языкам заморским обучен. Сообрази что-нибудь по этой части. Или родителю своему напиши, или иным каким образом шефа найди, если не всему полку, так хотя бы нашей роте. Так и так зима будет тяжелой для всей армии, но хоть бы нашу роту весенний мор стороной обошел.

— Так это… я ж рекрут первого года службы, кто меня слушать будет?

Фомин усмехнулся:

— Раньше надо было дураком прикидываться, Жора. Теперь поздно уже. Думай, решай, ищи возможности. И для себя, и для всей роты. Крестного своего подключай, он тоже мужик непростой. Придумай, как нам без разбоя и мародерства до весны дожить.

М-да, задачка. Ну ладно, раз уж они сказали «без чинов» и разговор идет в бане, то спрошу напрямик про одну мысль, на которую навел меня Семен Петрович:

— Насколько я понимаю, такая деятельность — это по профилю так называемого «общества». Не получится так, что я их работу делаю? Не перебегу ли где дорожку по незнанию?

Порутчик переглянулся с ундером.

— Не получится. В этом случае они нам не помощники. «Общество» хочет лежать на печи да жевать калачи. А мы с тобой, Жора, хотим побольше двигаться. Потому как под лежачий камень, ну ты сам понимаешь.

— А если я не смогу? — спросил я.

Все показное добродушие враз слетело с лица порутчика Нироннена. Он в упор посмотрел на меня своими холодными синими глазами.

— Ну ведь пинать ногами пленного дворянина смог же. А тут дело куда как проще. Всего-то восемьсот рублей серебром.

Что-то засиделся я в бане. Дело уже к вечеру, собираться пора, мне еще в соседнюю деревню топать.

Глава 12

Движение колонн по Рижскому тракту и не думало утихать. Караваны с фуражом и военным имуществом уже прошли, но вслед за ними потянулись полки. Рота за ротой, батальон за батальоном на север отходила вся та армада, что была сосредоточена на берегах Двины весной. Если судить по тем бумагам, что попадались мне в руки, когда я был и. о. писаря порутчика Нироннена, то картина получалась такая. Двадцать пять полков пехоты, четырнадцать — кавалерии, плюс иррегуляры. Но кавалерия уже ушла на Украину, в район Чернигова. Ну как — кавалерия? Насколько я понял, с конями у драгунских и гусарских полков были большие трудности. Я сам писал под диктовку Нироннена письмо о том, почему никак не можно в деревне отнять лошадок в пользу армии. Из чего сделал вывод, что явно не от хорошей жизни драгунские снабженцы пытаются по деревням побираться. Деревня — она все-таки не конезавод, откуда тут хорошие скакуны? Ну а про квартирного хозяина Нироннена, Германа, посторонним армейцам лучше не знать. Зачем подставлять хорошего человека? Да и сам Герман мимоходом как-то рассказывал, что в Рижском драгунском, где служит его сын, очень сильная нехватка лошадей. Именно поэтому он, Герман, взялся активно заниматься коневодством, имея целью как минимум обеспечить сыну хорошего скакуна. А как максимум… ну, понятно. На данный же момент регулярная кавалерия чуть ли не наполовину пешая. А кто конный, ездит на таких клячах, которых даже не всякий крестьянин в хозяйство возьмет.

По идее, контролем территории должны заниматься иррегулярные части — чугуевские и слобожанские казаки, калмыки, башкирские тысячи. У этих с конями было вроде как все нормально. Они также должны были взять на себя функции военной полиции — контролировать передвижения солдат по дорогам, ловить дезертиров и прочая комендантская работа. Но у иррегуляров случилась проблема. Казаки умудрились на территории Королевства Польша сцепиться с местными шляхетскими ополченцами. Хорошо так сцепиться, счет убитым шел на десятки, а то и больше. И Конференция приняла решение отвести иррегуляров подальше на восток. Лишние потери армии не нужны. Да и грабежи с мародерствами на территории формально нейтральной, а по сути вассальной страны — это как-то не очень хорошая идея. Короче, так себе из казаков получилась военная полиция. Доверять таким охранять тылы армии даже граф Шувалов не решился. И это был тот редкий случай, когда решение графа Шувалова в войсках не стали называть блажью и дуростью.

В общем, Каргопольский драгунский скоро закончит охранять наш участок Рижского тракта и уйдет на юг, вслед за всей остальной конницей. И дороги надо будет охранять нам, до тех пор пока на север не пройдет последний из расквартированных вверх по Двине полков. А затем снимемся и мы, передав контроль над дорогой Азовскому полку, который стоял следующим после нас на дороге к Риге. Так что надо готовиться и к перебазированию, которое должно уже случиться вот-вот, и к активному патрулированию все время, что осталось до отбытия.

А зачем, собственно, патрулировать? Так понятно зачем. Что такое марш полка? Это поломанные телеги и солдаты, оставленные эти телеги ремонтировать. Это и просто отставшие бойцы, которые заболели, обессилили или просто получили травму в пути — ну мало ли, ноги сбили