и отчаяния, хмурились брови, дрожали ресницы. Вика ждала, что он вот-вот откроет глаза, представляла, каким растерянным станет его лицо.

Но что-то коснулось ее локтя и потащило назад.

Вика обернулась — Лиза, поджав губы, молча тянула ее обратно в коридор. И Вика поддалась.

— Что там случилось на самом деле? — спросила Лиза, едва захлопнулась дверь. — Хочу сравнить с его версией.

Вика молча смотрела на нее — яркую, как мертвая бабочка на черном бархате. Не удавалось не то что ответить — даже вздохнуть. Никогда раньше Вика не чувствовала себя такой жалкой и такой бессмысленной. Замкнулся круг: Макс спасен, Макс убит и снова спасен. И финиш, к которому Вика пришла последней.

— Ну что ты молчишь?! — У Лизы дрогнул голос, выдавая и бессонную ночь, и бессонную жизнь. — Теперь-то уже можно говорить, как есть. Что у вас стряслось?

И Вика заговорила — кажется, вовсе без интонаций, словно священник, тянущий молитву на одной монотонной ноте. Как странно Лиза действовала на нее! Еще мгновение назад казалось немыслимым рассказать о той последней грубости, о том самом искреннем Максовом порыве, но под прицелом Лизиного взгляда слова сами рвались на волю, будто клетку распахнули.

— Значит, деньги на месте, — протянула Лиза, дослушав до конца. — И как будто ничего не произошло, да?

— Я увольняюсь, — брякнула Вика, хотя какое кому было дело? — Мы больше с ним не увидимся.

— Ну, покуда он знает, где ты живешь, это все же не исключено, — заметила Лиза и замолчала.

«Не жена, нет, — подумалось Вике. — Мать. Но даже матери отказываются от своих сыновей, когда плечи не выдерживают».

— Вы ведь… его не бросите? — спросила она Лизу, а та брезгливо поморщилась.

— Я прослежу, чтобы его выписали в добром здравии.

И снова пауза. Вика, сама не зная зачем, схватила рукав лазоревого Лизиного пиджака и сжала тонкое запястье под ним.

— Его нельзя бросать.

— Но ты же бросила? — Изгиб брови.

— Я… Я ошиблась, — призналась Вика.

— Ах, вот оно что. Глупая ты, девочка. Глупая, несчастная девочка. Но каждый выбирает за себя. Я выбрала другой город — красивый, старый, маленький. С хорошим воздухом. Далеко отсюда. Я рассказываю тебе, чтобы ты знала, ничего уже не изменить. Ты, наверное, надеялась, что я тебе помогу. И напрасно.

— Он любит тебя, — возразила Вика, понимая, что Лиза права — ничего уже не исправишь.

— Он любит себя, — огрызнулась Лиза. — И наркоту. И вот вопрос — кого сильнее? В первом случае он выкарабкается, во втором — сдохнет. И то, и другое — его выбор, не мой и не твой. Но если другого алтаря у тебя нет, то пожалуйста, этот скоро освободится…

— Есть, — перебила Вика. — У меня есть другой. И я его вытащила.

— Надолго ли? — в холодных глазах Лизы пульсировало отчаяние. — И зачем?

— У каждого ангела должен быть свой демон, — вспомнила Вика. — А спасая — приручаешь. Так все и устроено.

— Да откуда тебе знать…

Лиза беспомощно посмотрела на дверь. Вика поверила, что у нее есть билеты, есть открытка, на которую она смотрит и представляет себя иной, без прошлого, без иссушающего страха и обреченности. Но принятые решения, порой, не прочнее первого льда.

Вика отступила, развернулась. Побежала. Замелькали двери палат, чьи-то усталые изможденные лица, белые халаты, перила, ступеньки.

Вика вырвалась на волю — и никто не задержал. Угодила в лужу — сапоги хлебнули так, что ноги в мокрых носках тут же заледенели. Вика перебежала парковку. Прищуренные фары следили за ней, она чувствовала спиной их взгляд, такой же пронзительный, как у хозяйки.

За шлагбаумом чуть не попала под Скорую — водитель оглушительно гаркнул клаксоном, Вика отпрыгнула, снова в лужу. Закачалась, как пьяная, и готовилась рухнуть в воду, но кто-то удержал ее.

— Ну, совсем дурная! — воскликнул Глеб. — Кто ж возле больницы с собой кончает?

Он перехватил ее за плечи, развернул к себе лицом. Борода исчезла, явив еще совсем молодого улыбчивого мужчину немного за тридцать. Он казался таким безмятежным, таким надежным и сильным, что мог бы стоять в ряду Атлантов и ничем от них не отличаться.

— Что ты тут делаешь? — спросила Вика слишком резко и слишком искренне.

— Тебя караулю, а то мне так показалось, ты чудная. И видишь — не прогадал!

У обочины стоял тот самый внедорожник, в котором они делили хлеб и грызли жесткую кабанью колбасу. Мостик между прошлым и будущим.

Как там Макс говорил? Ты из тех, кто жжет после себя мосты. Или нет?

— У меня там чай в термосе, — подкупил Глеб. — А еще я подумал… Твоей маме осетра не надо?

Он глухо засмеялся: зубы у него были желтоватые, крупные, как и все лицо — округлое, с выдающимся носом, широкое и доброе. Хороший человек, тем более — врач. Мать умерла бы от восторга.

— Спасибо, — Вика отстранила его руки и улыбнулась. — Но мне пора.

Она зашагала по слякоти, хлюпая размокшими сапогами.

— Давай хоть подвезу! — крикнул Глеб, но Вика лишь помотала головой, не обернувшись.

Она шла по талому снегу, замерзшая, как будто босая. Налетел ветер, облизнул щеки, забился за пазуху. Вика развела плечи и что-то в ней изменилось.

Она шла по тротуару среди незнакомых безразличных теней и вдыхала ветер. Вика достала телефон, выскребла из него сим-карту. Крохотный кусочек красного пластика утонул в луже.

Началась новая жизнь.

Больше книг на сайте — Knigoed.net