— Я веду дела со Слимом, а старик мешает. Нужны люди из другого мира: сделали дело — отвалили.

— Я пока не планировал покидать Заграту.

— Рано или поздно уберешься. — Глаза Формана похолодели. — Двести цехинов.

Вебер поморщился, взял из тарелки посредника несколько орешков, прожевал и поинтересовался:

— Что-нибудь еще?

— То есть отказываешься?

— Я обдумываю варианты, — пожал плечами Вебер. — К тому же твое предложение много времени не отнимет.

— Куй железо, пока горячо! — рассмеялся Форман. — Молодец, Феликс, уважаю.

И вновь стал серьезным:

— Слышал такую фамилию — Саммер?

— Королевский ювелир?

— Поставщик двора, — подтвердил Форман. — И самый известный ювелир Альбурга. Богатейший мужик.

— Почему он до сих пор здесь?

Большинство богатейших загратийских мужиков давно отправились на отдых в более спокойные миры.

— Потому что он поставщик двора, — объяснил Форман. — Саммер попал в дурацкое положение, ему следовало смыться еще месяц назад, но он не мог покинуть короля…

— Какая преданность, — скривился Феликс. Менсалийцы наконец сообразили, что местные уголовники обсуждают их достоинства, и ответили парой обидных высказываний.

— Король позволил Саммеру вложиться в изумрудные копи, так что преданность ювелира основана на прочном фундаменте. Саммер опасался, что, если проявит трусость, Генрих вышвырнет его из бизнеса, но теперь всё зашло слишком далеко.

Власть качается, банды разбойников стягиваются к Альбургу — куда уж дальше?

— Вчера я был у него дома — настоящая крепость, между прочим, — и Саммер намекнул, что готов плюнуть на расположение короля и сбежать. С семьей и багажом, который, как я понимаю, тяжел, как крест Праведника.

— Саммер готов плюнуть или уже плюнул? — уточнил Феликс.

— Готовится, — с усмешкой ответил Форман. — Он побежит только в том случае, если Генрих проиграет. Или же Альбург полыхнет.

— Жадный муль.

— Поразительно верное замечание! — весело прокомментировал посредник.

Это предложение понравилось Веберу гораздо больше предыдущего, однако вуленит понимал, что Форман мечтает добраться до багажа ювелира и путь к сферопорту будет непростым. Но в честь чего Форман сватает в охрану бамбальеро? Он что, сам себе враг?

— Саммер предлагает пятьсот цехинов, — продолжил посредник.

— А почему он не обратился к полицейским или военным? За пятьсот цехинов его на бронетяге до сферопорта довезут.

— Или до ближайшей канавы, — хмыкнул Форман. — Саммер понимает, что затянул с отъездом и верить теперь никому нельзя. Полицейские, военные — они тоже люди, им надо думать о себе.

— А ты, значит, образец добродетели?

— Мне Саммер тоже не доверяет, — не стал скрывать Форман. — А вот ты, Феликс, человек известный. Все знают, что ты держишь слово.

Вот всё и разъяснилось.

Кроме одного: для чего глупый ювелир обратился к Форману? Неужели нет у него скользких помощников, способных отыскать в Отлитом Хуссе пятерых приметных вуленитов? Наверняка есть. Или помощникам Саммер тоже не доверяет? Не доверяет, получается. Впрочем, правильно делает, сейчас на Заграте прошлые заслуги и оказанные благодеяния не в счет. Сейчас каждый за себя. И, поговорив с бамбальеро, помощник мог тут же отправиться к Форману — поведать о наклевывающемся дельце за долю малую.

В «Радостной манявке» наконец-то загрохотало. Менсалийцы метнули в недругов табуретку, те ответили бутылками, девки завизжали, полилась первая кровь. Все нормально, обычный вечер.

Вебер поправил шляпу и принял решение:

— Передай Саммеру так: если побежит сегодня ночью, мои услуги будут стоить пятьсот цехинов, а вот начиная с завтрашнего дня поездка до сферопорта обойдется ему в тысячу.

* * *

Арендованный Лилиан особняк принадлежал королевскому ювелиру Саммеру и располагался на тихой Парковой улице, неподалеку от собора Святого Альстера. Дом был построен в те давние времена, когда переселенцы только осваивались на Заграте, а потому делали упор на надежность и защищенность жилищ, а не на их красоту. В те давние времена, когда Заграшлосс еще был настоящим замком, а весь Альбург состоял из пяти кварталов.

Толстые стены двухэтажного особняка прорезали узкие окна, больше похожие на бойницы, а небольшой сад окружала высокая стена — несмотря на многочисленные перепланировки, здание упрямо сохраняло родовые черты укрепленного поста. Зато к внутреннему убранству особняка не смог бы придраться даже самый взыскательный адиген. Умный Саммер понимал, что сможет выгодно сдавать дом только в том случае, если его обстановка заставит позабыть о неказистой внешности, а потому не поскупился. Древние стены покрывали панели из редких пород дерева, полы устилали дорогие хансейские ковры, изысканную мебель привезли из Кааты, а невероятной красоты хрустальные светильники — с Анданы. Внутри особняк казался фрагментом дворца, а потому недостатка в арендаторах у Саммера не было. Лилиан смогла здесь поселиться только потому, что напуганные загратийскими событиями жильцы съехали раньше срока.

Одной из немногих комнат, где строителям удалось избавиться от бойниц, расширив их до размеров нормальных окон, была главная гостиная второго этажа, из которой теперь открывался замечательный вид на Парковую улицу. Узенькую, мощенную булыжником, зато настоящую — альбургскую. Улицу, по которой когда-то ходил сам Альстер, первый король Заграты, ставший впоследствии святым ее покровителем. Тихая и спокойная, она тянулась до самого Шутливого парка. По утрам по ней пробегали молочники, за ними почтальоны, за ними — отправившиеся на рынок хозяйки и… и всё. Иногда проезжали коляски. Иногда спешили по своим делам случайные прохожие. Иногда проносилась стайка мальчишек.

Лилиан любила наблюдать за неспешной жизнью улицы. Если выпадала свободная минутка, девушка усаживалась в кресло с кружкой чая или кофе и, не отрываясь, смотрела в окно. В эти мгновения она представляла себя маленькой, все еще живущей в родительском доме, и ей казалось, что в комнату вот-вот войдет отец. В эти мгновения Лилиан была совершенно беззащитна, но только потому, что оставалась наедине с собой. А она сама была единственным в Герметиконе человеком, которому Лилиан безоговорочно доверяла.

Она сама и… может быть, еще…

С улицы Каменщиков свернула коляска, медленно подъехала и остановилась у ворот. Возница заученно слез с козел и снял кепку. Его лошадка, похоже, тоже прониклась важностью момента и встала «смирно».

Помпилио.

Лилиан улыбнулась.

Верный Валентин помог хозяину выбраться из коляски, снял с его плеча пылинку и подал роскошный букет ало-фиолетовых лилий. Лилии для Лилиан. Салонные красавчики томно заметили бы, что это пошло, однако Помпилио всегда плевал на стилистические выверты. Он называл Лилиан загратийским цветком и всегда привозил ей самые лучшие и самые редкие лилии сорта «Мецца» — крупные, бархатистые, остро пахнущие.