каким образом Бисмарк рассчитывает поставить на германскую службу влиятельных французов? Как с ними договариваться? Чем завербуешь или купишь людей, которые в состоянии играть судьбой престола? Да таких и запугать не очень-то вероятно… Чего вообще от них хочет канцлер? Кроме туманных намёков Бисмарк на эту тему не сказал ничего. Очевидно, полагает (и, в общем, справедливо), что не его, Штибера, ума это дело. Его дело — найти людей и преподнести канцлеру на подносе. А уж тот разберётся…

Но ещё быстрей он разберётся со Штибером, если тот не справится с поставленной задачей. Вот тут сомнений не было.

Бисмарка Штибер боготворил и боялся. Работать под мощной рукой канцлера было увлекательно и тревожно, словно каждый день держишь экзамен. И попробуй не сдай — вылетишь со службы… А своим положением начальника тайной полиции Штибер, выбившийся из простых шпиков, дорожил в высшей степени. Покуда ум, ловкость и чутьё обер-шпиона не подводили, на энергию и силы не жаловался, но теперь…

А может, плюнуть на всё и выйти в отставку? На шестом десятке мысли о покое приходят в голову всё чаще. Деньги есть, — накопил. И жалованье хорошее, и в секретных фондах для работы с агентурой отчего не пастись (самым аккуратным образом, разумеется). В общем, теперь можно пожить и для себя… Только вот без дела затоскуешь. Шпионское ремесло не просто кормило, оно наполняло жизнь интересом и смыслом. А если смысла нет, то и радости нет. И зачем тогда молодая жена, хороший дом, мягкая перина, сбережённые талеры…

Нет, рано ещё на покой, рано! Но как выполнить задание канцлера? А выполнить надо во что бы то ни стало — другого выхода просто нет. В конце концов речь не только о служебном выживании. В не меньшей мере это и вопрос профессионального самолюбия. Ещё никто не мог сказать, что он, Штибер, не справился с порученным делом…

Дойдя в размышлениях до этого пункта, Штибер поднялся и, решительно отставив кружку, достал из портфеля бумагу и карандаш. Привычка думать на бумаге была давней и плодотворной. Сосредоточился. Начал рисовать схему предстоящей работы.

Бессонная ночь пролетела незаметно, и к утру план был готов. Воспалёнными от усталости и табачного дыма глазами Штибер просмотрел заметки. Ну, что ж, это уже кое-что… Начнём с Лондона, где коротает дни бывший император. Сам Наполеон о своих благодетелях, конечно, ничего не расскажет, глупо и рассчитывать, но есть экс-императрица Евгения, известная легкомыслием, болтливостью и страстью к деньгам. Подход к ней найдётся. Возможно, кое-что от мужа она знает и некоторые зацепки для поиска даст… не бесплатно, конечно. И пусть, не тот случай, чтобы скупиться.

Далее предстоит работа во Франции. Здесь в помощь мощная агентурная сеть. Удачно и то, что страна до выплаты контрибуции оккупирована германской армией. Более шестисот тысяч солдат, на которых, если потребуется, можно опереться в любой ситуации… В общем, рычаги для поиска есть. Есть и понимание (пусть предварительное), в каком направлении искать. И если, чтобы выполнить задание канцлера, понадобится перевернуть Францию, он, Штибер, её перевернёт. Вывернет наизнанку.

Штибер умылся, пригладил взъерошенные волосы и критически посмотрел на себя в зеркало. Вид помятый, всё же ночь не спал, но настроение неплохое. Работает голова, пока ещё работает. Значит, будет и результат.

— Хрен тебе, а не отставка, — доверительно сообщил он собственному изображению в зеркале.

В отставку Штибер так и не вышел служил до самой смерти. Но и людей, которые были так нужны Бисмарку, не нашёл. Время, усилия, деньги были потрачены зря. Задание канцлера выполнить не удалось, — впервые.

Бисмарк остался очень недоволен. Рычал, ругался, обзывал старым ослом, грозился выгнать с лишением пенсии, однако в итоге со своим обер-шпионом так и не расстался — слишком нужным человеком был начальник тайной полиции.

Штибер так никогда и не узнал, почему поиски провалились. То ли потому, что он искал несуществующие фантомы, жившие лишь в голове у канцлера. То ли потому, что искомые люди умели растворяться в обществе и шли к своим неизвестным целям неизвестными же тропинками тихо и тайно…

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Вслед за Долговым Сергей подошёл к окну, выглянул. Боже мой! На маленькой площади у ратуши яблоку негде было упасть. Толпились тут несколько десятков человек, чуть ли не половина взрослых людей, какие только были в маленькой деревушке. Шумели, жестикулировали, что-то обсуждали…

— Чего они собрались? Почему не в поле? Им сейчас землю надо пахать, бороновать опять же, а они тут руками машут, — хмуро заметил Сергей.

— Ради такого дела всё бросили, — хмыкнул мэр, не глядя на Белозёрова.

— "Такого" — это какого?

— А вы не догадываетесь?

Вид у него был растерянный, а лицо бледное. Глаза бегали по сторонам, словно в поисках выхода из западни, куда попал нежданно-негаданно.

— Что за притча, — пробормотал Мартен, не отрывая взгляда от площади. — Должно быть, лет сто, со времён Вандеи[34] так не собирались…

— Это когда во время революции всем обществом якобинцев вешали? — спросил Марешаль тихо.

— Их. Да ещё пленных солдат-республиканцев…

Фалалеева передёрнуло.

— Нашли, что вспоминать, — недовольно сказал он. Выглянул в окно и тут же отпрянул. — Страсти какие… — Неожиданно напустился на мэра и сержанта. — А вы что тут стоите?! Надо же выйти к людям, узнать, чего хотят. Ведь не просто так собрались поболтать… Власть вы здесь или не власть?

— Не пытайтесь мне указывать! — немедленно окрысился Бернар.

Мартен только вздохнул и покрутил головой. Похлопал Фалалеева по плечу.

— Вон, я вижу, три человека вышли из толпы. Должно быть, хотят подняться сюда, в мэрию, — сказал мрачно. — Сейчас всё объяснят. Целая депутация. Старик Бастьен, надо же. Песок уже сыплется, а туда же… С ним Пессон. Ну, этот вроде мирный. Какого чёрта он сюда затесался? А третий… Ваш приятель, мсье Белозёров. Анри Деко, один из тех, кому вы в первый же вечер набили морду. Парень буйный…

Спустя минуту в кабинет постучались, и в дверь просунулась голова одного из двух жандармов, сидевших в приёмной.

— Мсье сержант, тут к вам люди, — отрапортовал он, и голос при этом звучал не слишком уверенно.

— Пусть войдут, — проворчал Мартен, поднимаясь.

Депутацию он встретил стоя, опираясь кулаками на столешницу, и вид при этом у него был самый что ни на есть серьёзный, чтобы не сказать грозный. Возможно, благодаря Фалалееву, вспомнил, что он здесь власть. Непохоже, однако, чтобы на крестьян это произвело хоть какое-то впечатление.

Троица выглядела разношёрстно. Сгорбленный старик Бастьен, одетый в какие-то обноски, с морщинистым лицом землистого цвета.