В е р а. Молчала бы! Ударница по всем!

Д а ш а. Ну-ну… молоти, Емеля.

В е р а. А вы-то, городская, образованная! Да нужен ты ей, голозадый! Кто на тебя позарится, кому ты нужен?

Х о м у т о в. Хватит! Ишь вы, забаламутили!

Возвращается  Б а с а р г и н  и  С т е п а н  А н д р е е в и ч.

Б а с а р г и н. Ну, успешно?

Д а ш а. Еще как!

П о л и н а. Очень красивый костюмчик. Я купила.

Д а ш а. Померь-ка, Полина, мы поглядим.

П о л и н а. После, ладно?

Х о м у т о в. Полина Сергеевна, не томи!

П о л и н а. Хорошо. Подождите. (Уходит.)

Х о м у т о в. Вот ведь смех, а? Одариваем своих колхозников товарами наших противников. И надо прямо сказать, что товары — одно удовольствие.

Д а ш а. Я сейчас чаю! Да с малинкой! Пап, ты пчел прикрыл?

С т е п а н  А н д р е е в и ч. Прикрыл…

Д а ш а. Что это, погода на вас действует?

Х о м у т о в. Погода действует на меня. А вот интересно, как в Европе приспособились к погоде? Что там?

Б а с а р г и н. Видишь ли, я специально не занимался сельским хозяйством, но видел, что в овощных лавках есть все. Это даже поразительно. Мы с Полиной прилетели в Париж в середине апреля, а там и свежий виноград… может, и не свежий, но на вид его будто только что сорвали!

Х о м у т о в. А мне не только виноград, мне картошку негде сохранить! В первую голову что хозяин строит? Амбар! Погреб! Как на целине! Распахали, посеяли, а хлеб убирать и хранить негде!

Б а с а р г и н. А как надо было?

Х о м у т о в. Надо было сначала лес садить, лесополосы. Чтобы каждый гектар строго охранялся лесом. Поселки, дороги, вот тогда пожалуйста! Гони технику. Корова на месте, навоз дает.

С т е п а н  А н д р е е в и ч. А все-таки какая она, Европа?

Б а с а р г и н. Что Европа… Европа, кажется, всерьез боится русских. Причем при всех внешних приветливых проявлениях в глазах стоит вечный вопрос — кто ты, русский? Ты враг?

Л у к о в. Нужно принимать в расчет пропаганду.

Б а с а р г и н. У нас ведь тоже существует пропаганда, но мы от этого не начинаем слепо ненавидеть других. А там хотят, именно желают, чтобы им говорили, что русские — это варвары, дикари! Первую неделю мне просто не верили студенты и свистели. Они думали, что мои слова — пропаганда.

Л у к о в. А если это реакция на силу? На политический нажим.

Х о м у т о в. Я однажды ездил с нашей туристической группой… Мы и впрямь диковатые! Бегут в магазины толпами. А для чего? Денег-то все равно нет!

Входит  П о л и н а, демонстрируя элегантный костюм.

Вот вам и пропаганда!

Д а ш а. Ну, Полина, тебя надо как рекламу забрасывать на Запад. Красивая ты…

С т е п а н  А н д р е е в и ч. Ей-богу, хороша!

П о л и н а. Спасибо! Спасибо вам! Тебе, Егор, спасибо! За это открываю свой НЗ. Печенье из Бельгии. К чаю. Садитесь за стол. Дашенька, сегодня ухаживаю я.

Д а ш а. Ой, поухаживай. Смерть люблю, когда за мной ухаживают. Вера, не дыбись, сядь. Да сними свои сапоги. На них грязи полпуда!

В е р а. Мне других не куплено. Муж не академик!

Д а ш а. С тобой не только академиком, а последний ум потеряешь. Иди ко мне на ферму. Обучу. Профессию тебе дам. И заработок не чета твоему. Хотя это очень непонятно. За что обеспечена такая бедность учителям? Это как вроде кто назло придумал! Вот и идут в учителя такие, как наша Верка.

В е р а. Что ты ко мне привязалась?

Д а ш а. Мои-то тоже у тебя учились. Хватила я лиха! С работы прибежишь, тут в огород надо, другое, а тебе еще и ребятишек переучивать! Так что мы с тобой, подруга, квиты!

П о л и н а. Чай! Прошу к столу.

Л у к о в. Когда думаете уезжать?

П о л и н а. Вот мама вернется, и сразу уедем.

Л у к о в. Наскучило у нас?

П о л и н а. Вообще-то да. И устала. Я близко с людьми не жила, не знала, как это.

Х о м у т о в. А я еще вот что, про заграницу… Продавцы там, в магазинах. В Австрии я был. Слушайте, министры, а не продавцы! Смотрят на тебя так, что ты становишься маленьким! Честно! Как войдешь, сразу вспоминаешь, что денег у тебя нет!

П о л и н а. Продавцы во все века на всех, кто не имеет денег, смотрят одинаково. Но содержание кошелька еще не делает нас лучше. Только богаче. Согласитесь!

Х о м у т о в. Соглашусь. Я ведь никогда подолгу не жил за границей. Наскоками да урывками. Поначалу-то прямо ошарашивает их жизнь. Она какая-то голая. Верующих нет, заметил? Но все при этом говорят о боге. Вроде и открыты, а как только начинаешь говорить начистоту, тут же — хлоп, раковинки захлопываются. Нет, западный человек от нашего далеко в сторону ушел. Побывать за границей полезно. Как-то вдруг видишь свою землю сразу, целиком…

Б а с а р г и н. И многое в ней ужасает.

Д а ш а. Правда?

Б а с а р г и н. Правда. Ужасает размер пьянства. Меня это так ударило, что я и парижскую весну не заметил. Бедных нет. И счастливых тоже. Впрочем, у нас бедных я тоже не видел. Ленивых сколько хочешь, но не бедных! Что касается культуры… На западе, конечно, и в театры ходят, и оперу слушают! Причем прилежно, немного даже голову откидывают, для придания вдохновенной позы.

Д а ш а. Вы злой!

Л у к о в. Это от дождя.

Б а с а р г и н. На себя злюсь.

Д а ш а. А я вот нигде не была.

Б а с а р г и н. А хочется?

Д а ш а. Пока нет. Пока нас снабжают пошивом.

П о л и н а. А в самом деле, разве можно покупать то, что висит в наших магазинах? Это самое унизительное, когда ты приходишь и не знаешь, что делать. Или плакать, или ругаться! Миллионы людей выращивают хлопок, лен, шерсть, другие готовят ткани, третьи шьют, для того чтобы после никто не купил.