П о л и н а. Конечно, приходите!

Х о м у т о в. Петр, поехали, довезу до дома.

Л у к о в. Нет, я попозже.

Х о м у т о в. Как хочешь. Пока! (Уходит.)

Б а с а р г и н. Митя был самым способным учеником в классе.

С т е п а н  А н д р е е в и ч. Да он и сейчас самый способный. А что далеко не пошел, так потому что кланяться не любит.

Д а ш а. И чужую ложку в свой рот не сует. А то у нас столько передовых колхозников! Как? Да так, что председатель у других отнимает. Технику ему в первую очередь, корма ему! А он давит глоткой. Поглядим сейчас, как оно будет…

Входит  С т е ш а.

С т е ш а. Не помешала я вам?

С т е п а н  А н д р е е в и ч. Проходи, Стешенька. А твой только что уехал.

С т е ш а. Видела… Егор Андреевич, до вас ведь я.

Б а с а р г и н. Что случилось?

С т е ш а. Так беда! Митю-то посадить хотят. За этот шифер проклятый посадить. Я сегодня со следователем говорила. Тот так посоветовал, чтоб кого в защиту найти. Его самого, говорит, давят сверху.

Д а ш а. Вот оно как… Работника под суд, а суд — воры!

Б а с а р г и н. Так чем же я могу помочь?

С т е ш а. Вы же всех знаете…

С т е п а н  А н д р е е в и ч. Егор! Съезди ты сам к первому в область! Стукни, ради бога, кулаком по столу! Потому как по нашим столам стучи не стучи, а толку не будет!

Б а с а р г и н. А в чем там дело?

С т е п а н  А н д р е е в и ч. Шифер он купил за наличный расчет. А шифер этот в другое место шел… Кто-то из начальства его на дачу. Митя узнал, да и перекупил. Так кладовщика сняли, тоже судить будут.

Б а с а р г и н. А где он деньги взял?

С т е п а н  А н д р е е в и ч. В колхозе. Так ведь наши деньги, мы же хозяева!

Входит  Х о м у т о в.

Х о м у т о в. Стеша, ты что тут?

С т е ш а. Вот пришла… Попросить пришла.

Х о м у т о в. Не надо… Нехорошо. Ты это, Егор, не вникай.

С т е ш а. Посадят, миленький…

Х о м у т о в. Не на век же? Ну, посижу. Мало ли хороших людей сидело. И я посижу. Отдохну хоть малость от колхоза.

С т е ш а. Родненький, не шути так…

Х о м у т о в. Пойдем, пойдем. А я уже собрался ехать, смотрю, зонтик у дверей знакомый.

С т е ш а. Егор Андреевич такой большой человек…

Х о м у т о в. То-то и оно! А ты его в такую грязь! Не слушай ее, Егор. Не слушай! Ты что, Стеша? Авторитет, как пулемет, надо в чистоте держать.

С т е ш а. Простите.

Стеша и Хомутов уходят.

Д а ш а (подходит к окну). На руках понес жену. Всю жизнь вот ее носит… Их надо в тюрьму-то вместе. Они друг без дружки помрут.

Л у к о в. А если пойти на этот верх и сказать: троньте Хомутова, себя сожгу!

С т е п а н  А н д р е е в и ч. Только сгоришь попусту. Егор, подмогни. Тут беда! Тут надо!

Б а с а р г и н. Я, конечно, поговорю, но, ей-богу, слишком преувеличиваете мои возможности!

Д а ш а. Сижу, сижу… свинья-то не кормлена. (Уходит.)

Л у к о в. Степан Андреевич, может, в шахматишки сгоняем!

С т е п а н  А н д р е е в и ч. Пойдем.

Уходят.

Остаются Басаргин и Полина.

П о л и н а. Кажется, наступило разочарование.

Б а с а р г и н. Честное слово, но что я и милиция! Ну кто я для них? Еще скажут: пошел вон! И ведь будут правы, и пойдешь!

П о л и н а. Не переживай. Не волнуйся, ради бога. Тебе не надо сейчас волноваться. Вообще это странно! Они прекрасно знают, что ты приехал отдохнуть…

Б а с а р г и н. Н-да… Напрасно, напрасно я затеял эту поездку. Да, Полина, время нас разделило… Странно, но я чувствую себя виноватым! Все-таки придется поехать в райцентр.

П о л и н а. Как знаешь. Но я бы не советовала. Ты можешь не сдержаться, нагрубить, а после станешь переживать.

Б а с а р г и н. Если бы Митя был умнее, он не стал бы воровать этот треклятый шифер… Полина! Как я далек от этого. Как там, у Хомутова? Мое отечество, мой огород. А ты заметила, что при разговоре с ними я становлюсь косноязычным. Степана я вообще не понимаю! То дуется как мальчик, то плачет! Выглядит как старик. Ходит как старик, а самому пятьдесят четыре года! Детский возраст!

П о л и н а. Я мечтаю о своей ванной. Лечь в нее и забыть! Забыть, как страшный сон, эту деревню!

Б а с а р г и н. И кто прав? Кто виноват? Ну что, прикажете опускаться до их уровня?! Нет! Пусть поднимаются до нашего!

П о л и н а. Тут ты не прав. У них свое предназначение. И никто ни до кого не должен ни опускаться, ни подниматься. Мой дорогой академик, твоя жизнь прошла по библиотекам. Там, в них, твоя жизнь. Когда ты садишься за стол, обложенный старинными фолиантами, ты становишься капитаном огромного судна. А сейчас ты матрос, некогда бывший в капитанах.

Б а с а р г и н (обнимает жену). Ты умна! Правда, по-женски, но умна! Я люблю тебя, Полина! Да! Немного люблю даже по-стариковски. Отечески! Так у меня и не было своих детей. Смотрю на Дашу и думаю, что у меня могла быть такая дочь! Это постоянные воспоминания о возрасте. Дети выживают отцов с земли. Безжалостно… никто в этом не виноват. Осуществляется закон природы…

П о л и н а. Даша чудный человек.

Б а с а р г и н. Да! И мне ее очень и очень жаль. Она надрывается, может, даже надорвалась. (Пауза.) Я не понимаю, как совместить мою и их жизнь в одно целое. Ведь это трагедия! Полина, милая, это просто ужас! Я не слышу их, а они меня. Как же им сказать, что я чувствую, ощущаю мировые катастрофы! Я вижу, как мир устремился к смерти! Какие колхозы? Что это?! Народы, не понимая того, готовятся к решающей битве! Нас