Я уже собираюсь озвучить свои тревоги, но доктор Шилдс своей ладонью накрывает мою руку.

– Джессика, простите ради бога, – тихим мягким голосом молвит она. – Я так замоталась со своей работой, что даже не поинтересовалась, как ваши родные. Отец ваш уже начал поиски новой работы?

Я издаю протяжный вздох. Беспокойство за родных, которые вскоре могут остаться без средств к существованию, мучает меня, как тупая хроническая боль. Я ни на минуту об этом не забываю.

– Нет еще. Ждет нового года. В декабре никто не нанимает новых работников.

Ладонь доктора Шилдс все еще лежит на моей руке. Она почти невесомая. Изящное бриллиантовое кольцо в оправе из белого золота ей чуть-чуть велико, словно она похудела с тех пор, как его надели ей на палец.

– Пожалуй, я могла бы как-то помочь… – Ее голос постепенно затихает, словно она погружена в раздумья.

Я резко вскидываю голову. Смотрю на нее.

– Конечно, я была бы вам благодарна. Но что вы можете сделать? Он в Пенсильвании и кроме как оформлением срочного страхования жизни ничем другим никогда не занимался.

Доктор Шилдс отнимает от меня свою руку. Ладонь у нее холодная, но, когда она убрала ее, я словно осиротела. Внезапно я сознаю, что у меня самой ледяные пальцы, будто ее холод передался мне.

Она берет с блюда одну ягодку малины и подносит ее ко рту. Лицо у нее задумчивое.

– Обычно я не делюсь с респондентами подробностями своей жизни, – наконец произносит она. – Но мне кажется, что меня с вами теперь связывает не только работа.

От ее слов меня пробирает волнение. Значит, я ничего себе не навоображала. Между нами действительно установилась некая близость.

– Мой отец – инвестор, – продолжает доктор Шилдс. – Он имеет долю в нескольких компаниях на Восточном побережье. Он – влиятельный человек. Я могла бы позвонить ему. Конечно, мне не хотелось бы навязываться…

– Нет, что вы! Вы вовсе не навязываетесь, – но я знаю, что отец чужую помощь воспримет как милостыню; его гордость будет уязвлена, если он узнает об этом.

Как обычно, доктор Шилдс словно читает мои мысли.

– Не волнуйтесь, Джессика. Это останется между нами.

То, что она предлагает, гораздо больше, чем щедрый чек. Это могло бы спасти мою семью. Если у отца будет работа, родители смогут остаться в своем доме. И с Бекки все будет хорошо.

Доктор Шилдс не похожа на человека, который разбрасывается обещаниями. У нее такая упорядоченная жизнь. Она разительно отличается от всех, кого я знаю. Я проникаюсь уверенностью, что ей по силам избавить мою семью от надвигающейся беды.

От облегчения у меня кружится голова.

Она улыбается мне.

Берет телефон и кладет его передо мной.

– Ну что, попробуем порепетировать?

11 декабря, вторник

В каждой семье вырабатывается какая-то своя дисфункция.

Многие верят, что они избавлены от этого наследия, как только переступают порог взрослой жизни. Но неотрегулированная динамика, впечатавшаяся в наше сознание, зачастую с детства, очень цепкая.

Вы, Джессика, сообщили мне важную информацию, которая позволяет понять сложную природу ваших взаимодействий с людьми, сформировавшуюся на основе взаимоотношений, что сложились в вашей семье.

А вы не задумывались, что движет мной? Пациенты обычно пытаются представить, как живут их психотерапевты, и проецируют свои фантазии на чистый холст.

Ведь вы работали в театре. Насколько точно вы сумели определить состав действующих лиц? Могущественный отец. Мать – бывшая королева красоты. Преуспевающая старшая дочь.

Эти схематичные образы наполнят содержанием следующую сцену.

Вторник – тот самый день, когда вы приходили ко мне домой. Праздничная дата: маме исполнился 61 год, хотя она утверждает, что ей 56. Обеденное время.

И вот что можно наблюдать.

Мать, отца и дочь ведут к столику в углу зала в клубе «Принстон» в западной части 43-й улицы.

Многие годы четвертый стул занимала младшая дочь. Когда она училась в старшей школе, с ней произошел ужасный несчастный случай, и с тех пор этот стул пустует.

Звали ее Даниэллой.

Старшая дочь садится на свое место – кожаный коричневый стул с мягким сиденьем – и чуть сдвигается так, чтобы находиться ровно посередине между отцом и матерью. Им не нужно делать заказ официанту, тот знает, какие напитки они предпочитают, и приносит один бокал виски и два бокала игристого белого вина, приветствуя каждого члена семьи по имени. Отец пожимает ему руку, спрашивает, как выступил его сын на последних школьных соревнованиях по борьбе. Мать отпивает большой глоток вина, затем достает из сумочки золотую коробочку с компакт-пудрой и рассматривает в зеркальце свое отражение. Цвет волос и черты лица у нее такие же, как у дочери, только прожитые годы лишили их живого блеска. Чуть хмурясь, мать кончиком пальца касается края помады на губах. Официант принимает заказ и удаляется.

И вот о чем говорят за столиком.

– Жаль, что Томас не смог прийти, – сетует мать, со щелчком закрывая пудреницу и убирая ее в простеганную сумочку с золотой пряжкой в виде двух букв «С».

– Да, редко мы видим его в последнее время, – соглашается отец.

– Работы много, – объясняет дочь. – Для психотерапевтов праздники – всегда самое суматошное время.

Формулировка гибкая, позволяющая слушателям вложить в нее смысл по своему усмотрению: то ли стресс, вызванный беготней по магазинам, поездками и готовкой изысканных кушаний, заставляет пациентов дополнительно обращаться за помощью к специалисту; то ли виной тому короткие пасмурные дни, усугубляющие состояние депрессии или провоцирующие сезонные эмоциональные нарушения. Но, как скажет вам любой психотерапевт, в декабре наплыв пациентов – будь то по плановой или экстренной записи – продиктован неурядицами в семейных отношениях, которые как раз-таки призваны дарить покой и радость.

– Лидия?

Дочь поднимает голову и виновато улыбается отцу; она была погружена в раздумья.

И вот что остается за кадром:

Дочь анализирует информацию, полученную в ходе вчерашнего обзвона. И от этих мыслей отделаться невозможно.

Судя по личным данным тех женщин, что вы, Джессика, установили, две из них однозначно не могли заинтересовать Томаса. Одна объяснила, что на этой неделе сидит с внуками, но готова принять визажиста в субботу. Вторая по роду занятий оказалась домработницей, и мне сразу вспомнилось, что Томас недавно упоминал, будто ему нужно поменять помощницу по хозяйству.

Однако остальные три женщины остаются под вопросом.

Две согласились на бесплатный макияж и договорились, что визажист к ним придет в эту пятницу вечером.