Если бы приворотное зелье решало все межполовые проблемы, то цены бы ему не было. Люди копили бы не на новую квартиру, а на небольшие склянки с мутным отваром неведомых трав. Влил объекту обожания пару капель, тот выпил, ничего не подозревая, и готов. Можно сразу брать его в охапку и транспортировать в загс. А там уже рады-радешеньки, что жених с невестой-то пришли. Штампик в паспорт припечатали – и прямой дорогой в семейную жизнь, дорогие молодожены! А если и закончится действие дурмана, то уже будет поздно – окольцован и припечатан, как сам того и хотел. Сказочная картина!

Катерина на следующий день только и делала, что подглядывала в соседние дворы к писателю и Анюте. Та крутилась, как обычно, с особенными ласками к ней не лезла, только подмигивала и улыбалась. Писатель тоже подмигивал, хотя и не улыбался. Но Катерина знала, что это у него такой нервный тик, и особенно его подмигиваниям не доверяла. Но должно же зелье как-то проявить себя! Впрочем, один положительный результат уже был виден: писатель не сидел в мансарде над своим опусом, а торчал во дворе и делал вид, что занимается благоустройством. Катерина тоже делала вид и на писателя старалась внимания не обращать.

Она совершенно забыла о Степаныче, но он напомнил о себе сам. К полудню зелье разбушевалось в старческом организме до такой степени, что организм пришел к Катерине.

– Доброго тебе, Катерина, здоровьечка, – начал Степаныч с порога. – Я вот что хотел узнать… А ты, часом, не занята?

Катерина отрицательно покачала головой. А что оставалось делать? Как сказал классик, она теперь в ответе за того, кого приворожила. Не прогонять же бедного влюбленного в нее старика, раз сама виновата в его беде. Но Степаныч не выглядел бедным. Он больше походил на хмельного.

– Я к тебе зашел узнать, нет у тебя, Катерина, каких книжек моим внукам почитать. Ты не думай, они еще мальцы. Я им сам читаю.

Катерина обрадовалась, хотя и почувствовала подвох. Местные обыватели обычно подходили к основному вопросу издалека. Но разве можно связать книги и любовь? Можно! Катерина вспомнила про любовный роман, а кроме него, больше ничего не было. Вероника, хозяйка этого дома, читала только глянцевые журналы, если это вообще можно назвать чтением.

– Жаль, – резюмировал Степаныч, усаживаясь на стул.

Предполагалось, что после отказа он уйдет. Но не тут-то было. Катерина присела рядом и стала внимательно слушать жертву несчастной любви.

– Жаль, – повторил Степаныч. – Я вот недавно внуку сказки читал. Какая жизненная книга! Какую сказку ни бери – все про меня.

Катерина представила ведьму и приворотное зелье. Неужели старик догадался?!

– Качусь по жизни, – стонал Степаныч, – как колобок. Каждый норовит сожрать! Директорша – вылитый Людоед. Я, Катерина, в школе сторожем служу. У нее, я тебе скажу, взгляд косой и невегетарианский. Сторожу, сторожу, как папа Карло, а она все зарплату мне не повышает, только головомойки устраивает, Мойдодырша. А коллеги по работе? Сплошные лилипуты, бегают под ногами суетятся, так и норовят Гулливеру, мне то бишь, подножку на карьерной лестнице сделать.

Катерина задумалась, кто такие коллеги по работе на какой такой карьерной лестнице, если все действие разворачивается в сельской школе? Впрочем, как правильно решила она, Степаныч, тот еще сказочник. Она одобрительно покивала и приготовилась слушать дальше.

– И где только люди достают Курочек Ряб, которые несут им золотые яйца?! – продолжал Степаныч с эмоциональным накалом. – У меня одни пустые сусеки. Скатерти-то самобранки нет ни фига. Особенно после родственников. Наедут, как Али-Баба и сорок разбойников. Или после бабки моей, когда она ковер-самолет в очередной раз купит. А на днях, Катерина, она об кровать ударилась, на диету села. Откуда только в нашей деревне это вредное поветрие пошло?

Катерина выдавила из себя улыбку и покачала головой.

– Не знаешь? – тоскливо продолжил Степанович. – Вот и я не знаю. Зато бабка моя теперь хочет из Бабы-яги в Василису Прекрасную превратиться. Я ей говорю: «Чего мучаешься, все равно больше на Карлсона похожа. Весь дом в пустых банках из-под варенья». «Сам Винни-Пух, в голове одни опилки», – огрызается. И шварк мне на стол диетическую кашу! Если не бутылка с живой водой, помер бы! Как последний Буратино, луковицей закусывал. – Он вздохнул и продолжил: – В книжке картинка есть «Аленушка и ее козел Иванушка». Вылитые дочка с зятем. Тот ни одно копытце не пропускает! А дура моя плачет, как царевна Несмеяна, мол, стань человеком, козел безрогий. Я ей говорю: «Давно бы ему рога приделала, поумнел бы». Внука жалко, смышленый мальчик, натурально рассуждает. Читал ему про Кролика сказку, так малец сразу догадался, что это про жениного брата. Сказка так и называлась «Братец Кролик без капусты». Тот тоже постоянно одалживаться ко мне ходит. Я уж со счета сбился, а он лыбится. Мол, какие счеты между родственниками? У тебя, Катерина, выпить-то ничего нет?

– Нет, – честно призналась Катерина. – И воды колодезной тоже нет.

– Эхма, – вздохнул Степаныч и прослезился. – Сын у меня – Конек-Горбунок, тянет на себе весь дом. Расставит уши свои лопоухие, а супружница на них вешает, вешает… Сивка-Бурка в сапогах-скороходах! Как ускачет в свои командировки, только открытки ему шлет из заморских стран. Сосед мой, Федька Косоротов, – вылитый Гоблин! Как только увидит мою собаку, сразу рычать начинает. У меня, Катерина, собачка безобидная, породы ротвейлерской, ясное дело, начинает отгавкиваться. Пасть один раз откроет – и бац! Гоблин без штанов. А с другой стороны соседка Варвара, кто, ты думаешь?!

– Кто? – заинтересованно переспросила Катерина, поражаясь метким сказочным сравнениям.

– Старуха Шапокляк! – довольно припечатал соседку Степаныч. – Муж у нее, Гена, крокодил, дети – сплошь Чебурашки. Ворота мне покрасили в красный цвет, прямо посредине, нехорошими словами. Я одного поймал, так «крокодил» выскочил, челюстями клацал, пугал. Пришлось пообещать из него кошелек сделать. – Степаныч подумал и продолжил: – Вот мы, Катерина, депутата выдвинули, а задвинуть назад уже не смогли. Как Шахерезада, сказки нам рассказывал: через тысячу и одну ночь начнем жить хорошо. Речка нефтяная разольет свои кисельные берега на все дворы, – Степаныч вздохнул. – И так, милая моя, каждого бери, каждого. Кругом одни злобные гномы. Не жизнь у меня, а сказка.

– Да уж, – согласилась с ним Катерина только потому, что нужно же было что-то сказать.

– Так я к тебе зачем пришел-то? – подошел к основному вопросу Степаныч, и у Катерины замерло сердце. – Значит, выпить-то у тебя нет? А жизнь моя, сама видишь, как в сказке: чем дальше, тем страшнее. Ты уж будь добра, Катерина, милая, попроси Анюту налить мне стакан бражки. А?

– Всего-то?! – опешила Катерина, не зная, как реагировать на все вышесказанное.

– Ну, можно и два! – обрадовался Степаныч.

– И больше ничего? – допытывалась Катерина, пристально вглядываясь в лицо гостя, пытаясь найти хоть какие-то признаки влюбленности.