Сам человек пророс из обезьяны не в результате труда, а с помощью воображения и подражания, из деградировавшего вида обезьян, научившихся имитировать повадки тех, кто не утратил связь с природой. Сейчас мы находимся в новой критической точке, деградирует цивилизация, а поэтому — назад к будущему или, во всяком случае, что-то в этом роде. Антипов говорил об этом с прежним, как мне казалось, азартом: «Наука только то и делает, что старается нагнать наше воображение и компенсировать утерянные человеком в процессе эволюции способности». Но как, скажите, было сопрячь это с проблемами, допустим, шпионажа или бизнес-ловушками?

А вот уже любопытное. Сначала я даже не понял, почему этот материал оказался в папке Антипова.

Согласно записи телепередачи «Подумать только», человек, говорящий голосом некоего Турманидзе, беседует с собеседниками в Риге по мобильному телефону на русском языке. И говорит он об убийстве лидера белорусской оппозиции Эдуарда Сенкевича. Из аудиозаписи выясняется, что белорусский политик находится в Турине, где живет и сестра Турманидзе, который говорит, что Сенкевича убьет его зять, за что он выплатит ему двадцать тысяч долларов. «Вот как планируются “цветные” революции, эти революции устраивают США», — многозначительно заключает Левонтьев.

С утра все ждали Давида Турманидзе. Он пришел в парламент к трем часам и ограничился коротким комментарием: «Ни один нормальный человек не воспримет всерьез бред Левонтьева. В другой раз этот “рупор Кремля” обвинит меня, чего доброго, в убийстве Кеннеди или объявит инициатором строительства тоннеля из Лондона в Бомбей». В свою очередь, член Комитета по обороне и безопасности заявил журналистам, что имитация человеческого голоса и подделка записи вполне возможна, что и произошло в случае с Турманидзе. Дело передано в суд.

В общем-то, ко всему этому мы давно привыкли, существенно было лишь то, что первое заседание суда состоялось два дня назад и в качестве эксперта на нем выступил академик В. С. Антипов. Это не вызвало шока, чего уж там! Да и какую речь накануне собственной кончины можно считать достойной? Кстати, в чью пользу показал эксперт, статья не сообщала. Для меня важен был только факт причастности. Мой подопечный не был чистым энтузиастом.

Заявление вдовы и короткая биография прилагались.

Идеал, едва вспыхнув, погас, но нельзя было упрекать в этом безвременно ушедшего Антипова. Мы с академиком ехали вместе со всеми в одной телеге и в одном направлении. Может быть, сознание общей участи и есть род христианской любви? Это еще вроде как недорого берут.

— Костик, ты увлекся, — сообщила мне Зина по связи. — «Хрен» превышен на пять минут.

— Варгафтик добавил семь. Все нормально. Еще музыки подкачаешь.

— О’кей!

— Знаешь ли ты, — сказал я, выходя из студии, — что плафон вчера улыбнулся мне словом «Зина»?

Разумеется, мне пришлось умолчать, что потом он сурово надулся и даже как-то скривился словом «Зоя».

— Я старалась, — ответила Зина. — Ты ведь не дурак, ты веришь в телепатию?

Я подумал о Лере.

Зина равнодушным движением достала из-за шторы заначку.

— Все же? — спросил я.

— Мы ведь отработали, или как? — спросила она в ответ.

— Да пей, мне не жалко.

— Странно устроен человек, Трушкин. Да? Сама не знаю, зачем мне это нужно? Без этого мне, может быть, даже лучше. Но по трезвости честные мысли не могут пробиться в мою черепушку, она боится их. А когда выпиваю, сразу вспоминаю, что ни разу не была в Ботаническом саду, и тогда начинаю выпивать еще и еще, и мне кажется, что жизнь не удалась.

— Честная мысль.

— Ты думаешь, нет? Хочу посмотреть, как цветут азалии. Они в деревянных чашечках. Маленькие, с крупозный прыщик бутоны. Мне рассказывали.

— Я выйду покурить. Своди пока оба сюжета, потом вместе послушаем.

Я еще раз набрал Тараблина — абонент был временно недоступен.

Домой возвращаться пока не стоило. Что я им скажу? «Настоящий мужик в такой ситуации», — любила говорить Лера. Хоть бы раз она показала мне своего настоящего. Как бы поступил сейчас этот ее боксер, пролетарий, профессор? Устроил очную ставку и жесткий допрос Варгафтику и Алевтине Ивановне? И почему даже по ту (эту) сторону роковой черты я чувствую себя виноватым?

Я не нуждался в жалости, просто некуда было идти. Такое бывало и при жизни. Но тогда это был все же каприз выбора и экзистенциальный надрыв, в котором мы все время от времени нуждаемся. А сейчас мне некуда было идти буквально. И скучно, и грустно. Буквально. В музыке это состояние называется mesto. Смерть — тотальная буквальность, вот что я еще понял. Никаких отлучек, аллюзий и скорописи метафор.

Раньше в мыслях о смерти был все же некий привкус если и не свободы, то освобождения. А тут… Какое уж тут освобождение? Когда твоя участь зависела от случая, болезни, Бога (неважно, есть он там или это только псевдоним того же случая), с этим сознание мирилось, свыклось, тупо притерпелось к неизбежному. Но тут ведь какой-то заговор, это ясно. А зависеть и после смерти от воли людей — невыносимо.

Однако кому понадобились новые мертвые души? Люди и без того серийно улетучиваются или поливают цветы в офисах. Есть вяленые и копченые, гнутые, битые, кислые, примаринованные; навсегда удивленные, ручные, отключенные от электричества, живущие под подпиской, бомжи, клоны, сектанты, учителя, доноры, рабы, маугли. Зачем осуществлять еще и эту затратную фантазию с отсроченной смертью? Экономика должна быть экономной?

А может быть, напротив, это фарт и чье-то особое благоволение, подумал я вдруг. Тараблин прав: «В Чечню милиционером не хочешь?» Можно сказать, с нами поступили еще гуманно. И все же, что это — искушение дьявола или милость Бога? Смешно, но именно это сейчас меня волновало больше всего.

В милость верилось с трудом. Варгафтика Он вряд ли сделал бы своим посланцем. Да и не может быть так скверно, если это милость. И никто никого в жизни давно не спасает. Попробуйте выпросить у прохожего хотя бы улыбку, если она не кривая. Умилительная история Леры, как она девочкой взяла у мужиков на скамейке французский ключ, чтобы открыть квартиру. Ключ подошел, и ни ей, ни им не пришло в голову, что квартиру теперь легче легкого обокрасть. Собственно, во всех хрущобах были тогда французские замки, какие поставили еще строители. Над этой историей смеялись даже наши мальчики. Сейчас, когда не только живые — покойники начинают волноваться, заслышав ночью на кладбище человеческий голос… В общем… Рассказывайте, чего там? Вам сказка, а мне бубликов связка.

На лестнице горела только одна лампа, все освещал серый свет из окна. Я впервые почувствовал ее тесноту и неуютность. Почему-то представился курносый санитар с каталкой — как же он здесь развернется?