– Ваха, сбавь скорость, – сказал сидящий рядом с водителем человек. Это был Шмель.

– Боишься? – ухмыльнулся краем рта Ваха. Он крутанул руль, объезжая большую выбоину в асфальте, и уверенным движением вернул джип на прежнюю полосу движения.

– Нет, Ваха, просто в следующий раз, если к нам прицепятся менты, будешь расплачиваться из своего кармана.

Ваха, здоровенный тридцатилетний азербайджанец с фигурой штангиста, нахмурился, словно перед ним возник замысловатый ребус, от решения которого зависела его жизнь. Не найдя что возразить, он промолчал и снизил скорость.

Шмель закурил. Он задумчиво разглядывал пейзаж, однообразной серой лентой проносящийся за окном. Со стороны могло показаться, что мужчина наслаждается покоем и своей сигарой, но на самом деле он был погружен в размышления. Вот уже почти три часа они колесят по окрестностям, но никаких следов красного «БМВ», на котором сутки назад должны были приехать Серж с Денисом, не наблюдалось. «БМВ» как сквозь землю провалился, и самое паршивое, провалился вместе с бабками Главного.

Он решил пока не выходить на контакт с Главным, благо время еще есть. Кроме того, Главный имеет весьма плохую привычку: он не приемлет плохих новостей ни под каким соусом.

По дороге их остановили патрульные. Они долго выясняли, за каким чертом Шмель со своей компанией приперся в их городок, но в конце концов отпустили. Лишь немного позже по радио передали сообщение о каких-то убийствах, которые произошли в окрестностях днем раньше.

Он взял с собой Ваху и Тиму, наиболее проверенных людей Главного. Все трое были хорошими стрелками, владели приемами рукопашного боя, и им не в новинку было устраивать охоту на людей, невзирая даже на то, что это твои бывшие напарники.

Куда могли заехать эти кретины? Он развернул карту и принялся в сотый раз ее изучать.

Тима откупорил банку кваса и, не давая выплеснуться пене, жадно приник губами к отверстию.

– Шмель, ты что-то совсем закис. Или твой регулятор хорошего настроения временно вышел из строя? – Он вытер губы и хищно улыбнулся, обнажая крепкие зубы.

– Пей свой квас, Тима, – сухо ответил Шмель, продолжая внимательно изучать карту. Он потер переносицу. Так, если они доедут до этой развилки и свернут сюда…

– Спасибо за совет, к тому же я все равно его пью, – сказал Тима. – Супер, не то что кока-кола…

– Да? – оторвал взгляд от карты Шмель. – Ты поражаешь меня мудростью своих изречений.

– Лучше отвлекись и отгадай загадку. – Тима снова сделал большой глоток, больше чем наполовину опустошив банку.

– Опять про задницу? – оживился Ваха.

– Почти. Скажите мне, парни, почему по мужскому лобку вши бегают на шести лапках, а по женскому – на четырех?

Ваха засмеялся.

– Ну, и почему? – спросил он, вдоволь насмеявшись. – И откуда ты это вообще знаешь? В смысле, что по женщине они бегают на четырех лапках?

Шмель буравил взглядом заповедный лес. Вот развилка, одна из дорог ведет в Гриднев, вторая в Разумово. Денис сказал Главному, что он застрял где-то в лесу, в пяти километрах западнее Гриднева. В лесу… Возможно, это совсем рядом.

– …неважно, чего ты прицепился к лапкам? Важно лишь, что у телок вши ползают, используя при этом только четыре… – говорил Тима. Он легко смял пустую банку из-под кваса, словно она была обычной бумагой, и вышвырнул ее в окно. – Ну, так как?

– Не знаю… – пробурчал Ваха. Он уже начал терять интерес к разговору, так ребенок бросает надоевшую ему игрушку. – С чего ты вообще взял, что у них шесть ног?

– Ваха, тебя опять несет не в ту степь. Повторяю, здесь не важно количество лапок в общем, дошло до тебя?

– Ну ладно, сдаюсь.

– Потому что, когда вши бегают по женскому лобку, они зажимают двумя лапками ноздри, – торжественно провозгласил Тима, словно он сообщал Вахе, что того избрали президентом.

Возникла пауза, потом Ваха как-то странно хмыкнул.

– Ну и что? – после некоторого молчания спросил он, следя за дорогой.

– В смысле? – воззрился на него Тима. Он достал из нагрудного кармана пачку «Лаки-Страйк» и закурил.

– В смысле, что дальше? – не отставал Ваха. – Это что, шутка? Или ты сам это придумал?

– Что ты имеешь в виду? – выпустил изо рта дым Тима.

– Какой смысл в этой загадке? Ведь все в этой жизни имеет какое-то значение, верно, Шмель?

Не отрываясь от карты, Шмель пожал плечами. Он уже принял решение.

– Ваха, ты что, идиот? – серьезно спросил Тима.

– Как ты меня назвал? – обернулся Ваха. Джип сразу повело в сторону.

– Эй, осторожно! – закричал разозлившийся Шмель. – Какого хрена! Еще подеритесь здесь из-за вшей, придурки! Ваха, разворачивайся!

Ваха молча развернул автомобиль.

– Охренеть можно. Сначала задает какие-то тупые загадки, потом называет идиотом, – проворчал он.

– Ваха, тысяча извинений, – с деланым подобострастием сказал Тима. – Забудем обиды и скрепим нашу дружбу холодными баночками кваса. – С этими словами он вытащил из упаковки еще одну банку.

Долгое время они молчали. Когда джип проехал развилку, Шмель приказал еще снизить скорость, и теперь они тащились не быстрее черепахи.

– Ты что-то задумал, Шмель? – недовольным тоном поинтересовался Ваха. Ему ужасно надоела эта бессмысленная, с его точки зрения, поездка. Шмель ничего не ответил, всматриваясь в заросли леса. Интуиция подсказывала ему, что они у цели.

Патрульная машина медленно катила по трассе. Роман включил проблесковый маячок, хотя это было лишнее – на этом пустынном шоссе за все утро они повстречали всего три автомобиля, и предупреждать о приближении милиции было некого. Первые две машины оказались служебными автомобилями Гриднева, третья – черный джип, на котором ехали трое каких-то подозрительных типов. Роман проверил их документы, и, несмотря на то что с ними все было в порядке, его не покидало ощущение, что эти трое здесь явно неспроста. Складывалось впечатление, что они тоже кого-то ищут. Впрочем, черт с ними, у него своих забот по горло.

Солнце стояло в зените, но милиционер чувствовал себя разбитым. Немудрено – они с Евгением работали почти вторые сутки подряд, перехватив всего несколько часов для сна.

Третьим в группе был Михаил Галимов. На его круглом, лоснящемся от пота мясистом лице было написано глубокое отвращение ко всему происходящему. Это было одной из особенностей Галимова – он никогда не скрывал своего плохого настроения, зато, когда что-то доставляло ему удовольствие, он обычно молчал. Роман и Евгений знали об этом и старались особенно не разговаривать при нем. Странное дело – Михаил прекрасно догадывался о негативном отношении коллег к своей персоне, но это приносило ему какую-то необъяснимую, только ему понятную радость, осознание того, что о нем не забывают, что он есть. Плевал он на этих двух идиотов Романа и Женю, плевал на Шипова, плевал на все их управление и весь городок. Ему осталось немного – один или два месяца, потом он оставит эту дыру и его устроят куда-нибудь в Москву.