коне! А хватило моей прыти совсем на чуть, только что слететь с Еловой горки да кубарем в кусты.

Я вбежала на еловый склон, когда этлы уже скрылись в лесу. Любопытный глаз Девы Луны ярко светил с небес. Свит сидел на земле, пытался надеть рубаху и всё никак не мог попасть ни головой в ворот, ни рукой в рукав. Я кинулась помочь, обнять, приголубить… Он увидел меня и сказал удивлённо и радостно:

— Ёлка?

А потом отвернулся и тихо добавил:

— Иди, догоняй своих остроухих. Я тебя не неволю.

Я так и вспыхнула:

— Да ты человек ли, Свит? Ровно среди ракшасов рос!

Он ничего не ответил, только вздрогнул. Я тогда ухватила его за ворот, тряхнула как следует, так, чтоб аж зубы лязгнули, и сказала в самое ухо:

— Не уйду. Я пришла к тебе. Я ведь тебя люблю. Такого, какой есть: белобрысого, белозорого и со всеми твоими закидонами. А не любила бы — меня бы здесь сейчас не стояло. Понял?

Тогда Свит снова посмотрел на меня, и я вдруг увидела перед собой не гарнизонного лекаря, не стрелка из Торма и не ночную тварь, а того хилого, одинокого, белобрысого парня, который прибежал сюда ради меня, не побоявшись даже сцепиться с этлами. Вот оно как…

Уж и не знаю, что бы дальше вышло, но тут раздались голоса и звук топорика, рубящего кусты. А потом из берёзок выломился Корвин, а за ним шла Малинка, таща в поводу Кренделька!

Едва завидев нас, Корвин бросил чистить тропу, подбежал, повернул к себе Свита за плечи и быстро спросил:

— Селёдочка, ты как? Жив, цел?

Не дожидавшись ответа, сунулся было задирать на Свите рубаху, но тот отпихнул его:

— Давайте меня теперь всем лесом лапать! Хоть ты грабли убери!

Корвин живо отодвинулся и кивнул:

— Всё-всё. Раз вопишь, значит, цел. Или таки не очень?

Это уж он спросил от того, что Свит вдруг пошатнулся и закрыл ладонями глаза. Оно и понятно: мне было видно сквозь одёжу, что везде, где его правили руки этлов, уже расцвели багровые синяки. Мы подхватили, помогли ему сесть.

— Так чо у вас тут происходит? — спросил Корвин уже меня, — Малинка лопотала, будто тебя этл унёс. А уж чо она там, Селёдочка, плела про тебя, я даже повторять не возьмусь. Я чуть не подумал, что у меня жена вещая.

— Не вещая, а ясновидящая, — серьёзно ответила я, — Потому как ясно видит то, что другие не замечают. Меня действительно этл забрал. А Свит — нашёл. А вы-то как нас нашли?

Корвин приобнял Малинку за плечи и ласково сказал:

— Да я сам искал бы до морковкиного заговения. Это всё она. Следопыт мой, лесной ходок.

Малинка с улыбкой опустила голову ему на плечо. Корвин вдруг встрепенулся:

— А вы Лучка своего куда дели?

Вот тут и я вздрогнула:

— Он в этловой избе остался, на Еловой горке. Он спал, и я…

— Мама, я не спю! — произнёс вдруг тоненький голосочек у меня за спиной.

Я аж подпрыгнула. Лучик нашёл меня среди леса сам, пошла этлова наука впрок!

— Ну, тогда порядок. Теперь-то уже выдвигаться поздновато, ворота на запоре, так что будем ночевать прямо тут. А с третьими петухами посадим Свита на Кренделька и потащим домой.

— Меня можете сразу тащить на поганый двор, — проворчал Свит, не отрывая ладоней от лица.

— Это ещё зачем?

— А затем, что я теперь там буду на жизнь зарабатывать. Дерьмоукладчиком.

— Это как? — удивилась Малинка, — Отчего ж?

— А от того, что больше с моей рожей никуда не возьмут!

Малинка смущённо хихикнула в кулачок, но Свит и не думал шутить.

— Да, представьте себе! — заорал он, обводя всех нас по очереди диким взглядом, — Кому я нужен в крепостице, без силы?

— Да ладно тебе, Селёдочка, — примирительно начал Корвин, — Приедешь домой, отоспишься, хлебнёшь своей вонючки…

— Мне теперь никакая вонючка не поможет, — продолжал разоряться Свит, — Хоть из фляги, хоть из сточной канавы! Даже если сразу из казарменного нужника хлебать!

Я представила себе это вживе и невольно прыснула, Корвин тоже начал понемногу посмеиваться.

— Да что вы все ржёте? Плакать впору, а они ржут! По миру ведь пойдём!

— Ладно, уймись. Чего взлетел? Сядь, говорю, пока не рухнул, орёл комнатный. Думаешь, ты один умеешь денежку зарабатывать? Другие тут тоже не лаптем щи хлебают. Прокормим тебя как-нибудь, не горюй, — сказав так, Корвин потоптался ещё чуток рядом, потом вздохнул и решительно пошёл прочь, в темноту.

— Ты куда? — вырвалось у меня.

— Как куда? За растопкой. Надо бы костерок сообразить.

Малинка хихикнула ещё разок и ушла рассёдлывать Кренделька.

Вскоре мы все собрались вокруг костра. Лучик спал на руках у Малинки, Свит лежал головой у меня на коленях. Его познабливало, и потому мы завернули его сразу в два плаща, а под спину постелили сухой травы.

— … Ну так вот, — рассуждал Корвин, для наглядности водя перед собой руками, — Пока травостав, козы будут приносить неплохие деньги. Мы всё это потратим на оплату дома. А чтоб не сидеть голодными, ещё и кур разведём. А со службой ты, Селёдка, резко не рыпайся, сила — она, может, ещё вернётся.

— Это вряд ли, — вяло отозвался Свит.

— Ну и хрен бы с ней. Ты просто ручками тоже много всякого умеешь. А для случаев, где без силы никак, убеди ротного нанять тебе парочку младших. Твой мэтр Чанар сколько кругов на тебе ездил, не слишком-то утруждаясь сам? Вот и ты давай так же: главное, ходи с умным видом да нужные бумаги вовремя составляй. Так что не пропадём. А я бы ещё знаете о чём подумал? О том, чтобы съехать из этой Ящеровой Затычки. Может, пора нам найти домишко поприличнее?

И тут Малинка сказала замечательную вещь:

— А может, нам вообще переехать в Торм?

На вечёрке у бабушки Лиски

Тихо и сумрачно в избе. Тускло тлеет лучина, по крыше сонно стучит дождь. На своем привычном месте сидит бабушка Лиска за прялкой, а детишки, словно цыплята, сбились в плотную кучку вокруг неё. Девчата и парни постарше расселись по лавкам с простым рукоделием. Когда ещё, как не в хлябий вечер собраться у тёплой печки, чтобы послушать рассказы старших о чудесах? И веретено кружится, а бабушка неторопливо рассказывает:

— За зелёной рощей, милые мои, где любит сидеть на ветвях синеокая Мара, за Долиной Истоков и Истовым хребтом лежат Пустые Холмы. Никто не живёт в тех местах из людей, и не