Карла именно Шеврезу выпало счастье по поручению короля представлять его и «от его лица» взять в жены младшую дочь покойного Генриха IV. Никогда еще герцог не был так горд, как теперь, разглядывая собственную персону в зеркале, которое держали перед ним двое слуг. На нем был роскошный костюм из черного атласа с белой отделкой, сияющей бриллиантами, и аксельбантами из драгоценных камней. Никогда еще он не выглядел столь впечатляюще!

В самом деле, принц Уэльский, покинувший Испанию после неудавшегося приключения, превратился в государя после того, как двадцать седьмого марта этого года старый король Яков I, его отец, отдал Богу душу в своем дворце Хэмптон-Корт. Женитьба на француженке стала для молодого короля главной задачей, и в этом его всячески подбадривал Бекингэм, бывший Карлу почти что братом и усиливавший свое влияние почти на глазах. Красавец-герцог горел желанием поехать во Францию, чтобы одержать там свою самую почетную победу. Тем более что письма Холланда убеждали его, что сердце Анны Австрийской уже завоевано им и она ждет его с нетерпением. Потому-то он и торопил переговоры о свадьбе.

Но некоторые сложности еще оставались. Людовик XIII и Ришелье, возглавляющий теперь королевский Совет, демонстрировали не меньшую привязанность к Римской Церкви, чем Филипп IV и герцог д'Оливарес, даже если в целом они благосклонно смотрели на данный брак. По правде говоря, Карлайл и Холланд были бессильны против Ришелье. Тот уже выторговал помилование к подвергавшимся гонениям английским католикам и свободу вероисповедания для будущей королевы и ее свиты, но диалог зашел в тупик на вопросе о крещении будущих детей, и переговоры затянулись. Тогда Бекингэм из Лондона решил ускорить процесс, предложив «начальное воспитание детей доверить их матери», что позволит ей вырастить из них добрых маленьких католиков. Французы, разумеется, согласились. Фавориту оставалось лишь приехать и собрать лавры, приготовленные для него французской королевой, причем он не задумался ни на секунду о возможной реакции английского народа. Он уже объявил о своем прибытии, что не привело в восторг ни короля, ни особенно Ришелье, который был слишком умен, чтобы не оценить Бекингэма по достоинству: красивый, чрезвычайно тщеславный, готовый на все, чтобы выдвинуться и упрочить свою власть. К несчастью, избежать его приезда было невозможно.

Итак, восьмого мая был разыгран первый акт грандиозного спектакля, которому предстояло стать развлечением двора, всего города и даже всей Франции, вплоть до отъезда маленькой королевы в свою новую страну. Тщеславию Шевреза предстояло тешиться чуть дольше, поскольку по просьбе «славного кузена Карла» он должен был сопровождать Генриетту до самого Лондона и пробыть там еще некоторое время. И на этот раз также была приглашена и его супруга. Что приводило его в восторг.

В Назначенный час послы зашли за Шеврезом в его комнату в Лувре, чтобы отвести его в спальню короля. Кровать там была заменена креслом с высокой спинкой и столом, стоявшими под балдахином из темно-красного бархата, позади позолоченной балюстрады, разделявшей спальню на две части. Три кресла меньшего размера предназначались для королевы, королевы-матери и невесты. Вскоре они появились: Мария Медичи, вся в черном и под траурной вуалью, Анна Австрийская в платье из алого атласа, расшитого золотом, и очаровательная Генриетта-Мария, в платье из серебристой ткани, расшитой золотыми лилиями и жемчугом.

Король сел, в то время как мсье де Ла Виль-о-Клер, государственный секретарь, стал зачитывать брачный контракт, согласно которому приданое невесты составляло восемьсот тысяч экю. Герцог де Шеврез представил папское разрешение, не без труда полученное Марией Медичи, пригрозившей святому отцу в противном случае обойтись и вовсе без его согласия, привезенное кардиналом-легатом с прытью, несвойственной его сану. Огласив разрешение, Шеврез занял место подле маленькой принцессы, и кардинал де Ла Рошфуко приступил к церемонии обручения.

Три дня спустя, в воскресенье, одиннадцатого мая, все собрались в соборе Парижской Богоматери. Собор был украшен лучшими гобеленами из королевских коллекций, у главного входа была возведена своего рода сцена, задрапированная тканью, расшитой геральдическими лилиями, от которой слегка наклонный проход вел к хорам. Этот «театр» был к тому же соединен с архиепископством крытой галереей, по которой должен был пройти кортеж.

В девять утра Генриетта-Мария и ее мать прибыли в архиепископство, куда к одиннадцати часам карета королевы доставила Шевреза, за которым английские наставники на этот раз заехали в его особняк на улицу Сен-Тома-дю-Лувр. В это время высшие государственные органы — парламент, высший податной суд, городской глава и другие — занимали места в церковном нефе. Все ждали короля, который должен был во главе всего двора сопровождать свою сестру из архиепископства к алтарю.

Ждать пришлось долго, так как он прибыл лишь в половине пятого, и кортеж начал свое шествие в пять. Он был поистине великолепен! Впереди, между Карлайлом и Холландом, сразу же за королевскими гроссмейстером и церемониймейстером, выступал Шеврез, все так же в черном, но более нарядный, нежели во время обручения. Далее шли швейцарские гвардейцы, телохранители, оркестр, состоявший из барабанщиков, трубачей и гобоистов, рыцари Святого. Духа, семь герольдов, три маршала Франции, несколько герцогов и пэров и, наконец, Генриетта-Мария, которую вели под руки король в золотом одеянии и его брат. Длинный шлейф невесты, блиставший бриллиантами, несли принцессы де Конде, де Конти и графиня де Суассон. За ними следовали королевы, затем герцогини де Монпансье, де Гиз, де Шеврез и д'Эльбеф, все также в платьях со шлейфами. На паперти были построены трибуны для сколько-нибудь значимых людей и зажиточных горожанок, но народу было столько, что трибуна, на которой нашел себе место Рубенс, рухнула под тяжестью собравшихся. Художнику удалось уцепиться за одну из опор, но не менее тридцати человек упали на землю. К счастью, без серьезных последствий.

Кардинал де Ла Рошфуко на возвышении приступил к церемонии венчания прямо на открытом воздухе, после чего, кортеж вошел в собор, чтобы присутствовать при мессе. Эрзац-король Англии и два его посла, исповедовавшие протестантство, были вынуждены покинуть собор, чтобы по окончании мессы, на выходе, снова занять свои места в процессии. После торжественного богослужения все вернулись в архиепископство, где был приготовлен роскошный пир, в то время как празднично освещенный Париж предавался веселью, люди плясали на перекрестках, вино лилось рекой, палили пушки и сверкали фейерверки.

Для Марии это был поистине волшебный день. Во время церемонии, героем которой был ее супруг, она занимала привилегированное место. Кроме того, она ощущала себя еще более красивой, чем обычно, в золотисто-розовом платье, обсыпанном мелкими бриллиантами, служившими сверкающей оправой ее плечам и шее, очаровательные линии которых не были прикрыты никаким украшением. В