было принято решение, что он остановится в ее доме, что привело Марию в восторг.

Через неделю после открытия Люксембургского дворца, вечером двадцать шестого мая, он прибыл в сопровождении герцога Монтгомери и нескольких знатный особ, составлявших его блистательную, но немногочисленную свиту.

Его репутация элегантного, блестящего красавца опередила его, и, когда он поклонился Марии, глаза ее распахнулись от удивления: Стини был еще красивее, чем она его запомнила, и она имела возможность измерить свою любовь к Холланду, отметив, что при виде этого чуда ее сердце и тело не дрогнули. Высокий и худощавый, с широкими плечами и самыми прекрасными глазами, которые ей когда-либо доводилось видеть, озарявшими лицо с тонкими усиками и чувственными губами, с шевелюрой белокурого фавна и обворожительной улыбкой, Бекингэм обладал всем необходимым для того, чтобы соблазнить королеву, будь даже она недоступнейшей из женщин. Рядом с этим полубогом Людовик XIII не слишком много значил.

Что до слухов о его любви к роскоши, то они оправдались в полной мере, и едва парижане увидели неотразимого министра Карла I, они были очарованы и потрясены: на этот случай Бекингэм заказал себе ни много ни мало двадцать семь костюмов, один великолепнее другого, и, так как он к тому же свободно распоряжался сокровищами английской короны, его сказочные наряды были усыпаны жемчугами, бриллиантами, рубинами, изумрудами и сапфирами. Поговаривали даже, что он изощрился до того, что велел лишь прикреплять на живую нитку некоторые жемчужины и самоцветы, чтобы иметь возможность галантно терять их перед дамами (Скорее всего, это лишь легенда, придуманная англичанами для дискредитации французской знати. На самом же деле он потерял один-единственный бриллиант, который ему сразу же вернули.). Он должен был пробыть в Париже одну неделю, а затем вместе с юной королевой отправиться в Англию.

Естественно, были предусмотрены политические переговоры. Перед Бекингэмом стояли две конкретные цели: помешать Франции заключить с Испанией окончательный мир и подготовить альянс с Англией — в пользу последней, разумеется! — против немецких принцев. Но между этим недотепой и тем, кого звали теперь просто кардинал, была такая пропасть, что, если красавцу-англичанину и устроили любезный прием, особых подарков делать ему никто не собирался. Впрочем, он был принят, как подобает, королем и королевой-матерью, с удовольствием похваставшейся роскошью своего дворца. Наступил столь долгожданный момент визита к королеве.

Мадам де Шеврез специально проследила за туалетом Анны Австрийской, действительно очаровательной в расшитом золотом атласном платье, зеленый цвет которого в точности повторял цвет ее глаз, и маленьком головном уборе, украшенном пером цапли и придававшем ей дерзкий вид. Старания Марии были вознаграждены: между королевой-испанкой и красавцем-англичанином возникла самая настоящая любовь с первого взгляда. Один из свидетелей той сцены, Ла Рошфуко, напишет позднее: «Она, королева, показалась ему более достойной любви, чем он мог себе представить, а он показался королеве достойнейшим в мире мужчиной, чтобы любить ее. Они употребили первую же официальную аудиенцию для разговоров о делах, которые интересовали их живее, нежели государственные, их волновала лишь их взаимная страсть…»

Дьявол, очевидно, был на стороне влюбленных и их верных помощников, Марии и Холланда. В самом деле, ради этого чрезвычайного посла пришлось снять пресловутый запрет на допуск мужчин в покои государыни в отсутствие ее супруга. Людовик XIII в тот день был нездоров, но, разумеется, у него не было недостатка в зорких глазах, чтобы наблюдать за событиями и докладывать ему обо всем. Услышанное привело его в ярость. Король и без того не слишком любил «Букенкана», как того прозвали в Париже, но отныне он его возненавидел. Тем более что болезнь его не была дипломатической уловкой, он вынужден был лежать в постели, не имея возможности отменить все запланированные по этому случаю праздники и встречи, в частности бал у королевы-матери, ожививший Люксембургский дворец.

Между тем Мария ликовала. После первой встречи с англичанином Анна позвала ее в свою спальню, чтобы поговорить без свидетелей.

— Итак, мадам, разве я была не права? — воскликнула Мария, присев в глубоком реверансе. — Разве герцог не самый восхитительный в мире мужчина?

Королева внезапно протянула к ней обе руки, которые герцогиня поцеловала:

— Ах, моя козочка (ласковое прозвище, которое королева ей дала. — Прим, авт. Игра слов, построенная на созвучии слова chevrette (козочка) и имени собственного Chevreuse. — Примеч, пер.), вы были абсолютно правы. Мне никогда не доводилось встречать людей, подобных ему. Даже в «Амадисе Галльском» («Амадис Галльский» — испанский рыцарский роман, созданный приблизительно в XIV в, и ставший особенно популярным в XVI в.)! Ни один из героев даже близко к нему не стоит.

— И это при том, что в присутствии стольких людей он не мог раскрыть свое сердце. Это сердце целиком принадлежит вам, он очень откровенен со мной, и слышали бы вы, как он говорит о Вашем Величестве! Этот человек снедаем страстью, равной которой нет!

— Неужели? — проговорила Анна, густо краснея. — Не кажется ли вам, что это несколько чрезмерно?

— Нисколько, когда речь идет о вас, мадам. Вы красивее, чем когда-либо! Особенно в последнее время! Вы сияете, что свидетельствует о том, что вы не остались равнодушной к искренней и страстной любви.

— Возможно, Мария, возможно… Но если ему и удалось тронуть мое сердце, я категорически запрещаю вам говорить ему об этом. Женщина может, не нарушая своего долга, позволить обожать себя, но она не может показывать это. В Испании не считается грехом для женщины слушать заверения в любви. При этом дамы никогда на них не отвечают, каковы бы ни были их чувства… Замужние дамы, разумеется. К тому же я королева!

Мария рассмеялась:

— Я могла бы рассказать вам о королевах, которым случалось прислушиваться к своему сердцу и быть очень счастливыми…

Появление доньи Эстефании, которая боялась мадам де Шеврез точно чумы, положило конец опасному разговору, возобновить который Мария больше не пыталась. Она и так уже достаточно узнала, поэтому, вернувшись к себе, она первым делом поспешила рассказать все Холланду:

— Готова поклясться, что она уже влюблена в него, и уверена, что ему есть на что надеяться. При условии, что он будет сдержан: он нынче вел себя, как будто они находились наедине и, как бы это сказать, как будто они знали друг друга целую вечность и встретились после долгой разлуки. Я искренне верю в то, что они созданы друг для друга.

— К несчастью, времени у нас немного! Да и возможностей тоже. Как устроить им встречу наедине?

— Мне кажется, вы большой мастер по этой части! — усмехнулась Мария.

— Ваш супруг придерживается широких взглядов, не то что