Логан не знает, в какой момент он понял, что заблудился.

Он чувствует, что обсерватория где-то рядом, но дорожки, петляющие по холму, ничем не отличаются одна от другой. Мудрый возил его сюда два раза, и Логан вроде бы запомнил маршрут, он вроде бы помнит его и сейчас, но уверенности в нем нет. «Если ты не знаешь, заблудился или нет, это уже означает, что ты заблудился», — говорил Мудрый. Логан сбрасывает скорость и смотрит на часы. Еще нет одиннадцати, времени хватает. Логан продолжает петлять по лесу, теперь уже медленно, в полнейшей темноте.

Руки Паучихи когтями вцепляются в его бока.

— Логан!

Но он уже и сам заметил. Когда он Бизон, он замечает все.

Он останавливает «харлей», но фары не гасит. Надевает ремень с кобурой.

— Не ходи! — воет перепуганная Паучиха.

Он сбрасывает ее руки и подходит к тому, что перегораживает дорогу. На обочине — три легковушки и один внедорожник, мотор еще работает, огни включены.

На взгляд Логана, группу составляют двадцать или тридцать человек и неопределенное, но громадное количество животных. Мышей или крыс. Других, со щетинистой кожей, он даже не знает, как определить. Вся эта масса жива, но это совсем другой тип жизни.

Логан подступает к краю скопища голых и полуодетых тел, склоняется и изучает затор в свете фар внедорожника.

Мужчины и женщины, есть тут и дети, и старики. Все они безмолвно извиваются среди зверей, звери тоже шевелятся. Тихий несмолкаемый шелест, как в яме с червями. Люди — как слепые червяки, перемазанные грязью и влажные от недавнего дождя.

А еще это похоже на поверхность моря. Мертвое колыхание. Плоть с волосами, короткими и длинными ногтями, гениталиями, резцами.

Логан застывает над массой и говорит, не оборачиваясь к Паучихе:

— Грандиозно.

— Пожалуйста, Бизон… — стонет девушка с заднего сиденья. — Логан… Пожалуйста, отойди… Мне страшно… Ты… заразишься!

Логан не отвечает. Он заворожен.

А еще, хотя он этого никогда и не признает, Логан напуган.

В голове его роятся новые мысли. Теперь Логан лучше понимает Мудрого. Замерев на корточках пред безмолвной оргией, оргией без стонов и наслаждения, он принимает на себя удар молнии. И как никогда, ясно осознает свое истинное предназначение.

Природа, которой Стая поклоняется с помощью масок и ритуалов. Каким ребячеством теперь все это кажется Логану!

Он видит истину, зримую силу Большой Матери.

Паучиха предостерегающе кричит у него за спиной.

Но Логан и сам заметил: из леса появляются новые фигуры. Женщина с обвислыми грудями спотыкается возле первой машины. За ней идет мужчина в одних брюках. За ним — еще многие. Сплоченно. Молчаливая волна тел. Логан не паникует. Он знает: Большая Мать не причинит вреда Бизону.

А потом происходит неожиданное: скопище на дороге приходит в движение, стиснутые действуют тихо и аккуратно. Расплетаются пальцы, разъединяются головы, тела выпрямляются, встают на две ноги или на четыре лапы, как будто начальник объявил, что перерыв окончен и пора двигаться дальше. Они идут, идут к нему.

Логан пятится назад. В определенный момент взгляд его теряет осмысленность.

Паучиха перестает вопить.

Мужчина и женщина в порядке очереди вливаются в общую группу, на ходу скидывая с себя одежды.

Большая Мать призывает своих потомков.

— И что ты думаешь? — спрашивает Нико.

— Что внутри кто-то есть, — говорит Кармела. — Наверняка это Дино.

— Кто?

— Дино Лиццарди, наш сторож.

Они наблюдают за обсерваторией, сидя в машине перед входом; в освещенном окне столовой возникает какая-то тень. Остальные окна — темные. Нико со вздохом отстегивает ремень безопасности и открывает водительскую дверь.

— Ждите в машине. Пойду проверю, насколько здесь опасно.

— Я с тобой, — почти с яростью отзывается Кармела. Глаза у нее после разговора с Энрике опухли от слез. Девушке страшно, но она полна решимости.

— Эй, если вы идете, я тоже иду, — хрипло протестует Фатима. — Не хочу сидеть тут в одиночку.

Серхи обнимает подругу за плечо:

— Ты не одна, Фати: ты со мной.

— Седьмая кавалерия[9], — дразнится Фатима, но руку не скидывает. — А тебе не страшно?

— Ой как страшно! Но когда я боюсь вместе с тобой, то страшно меньше.

— Я боюсь вдвое больше твоего.

Серхи нравится это слышать.

— Ну тогда вычисляем среднее: чуть-чуть меньше страха для тебя и чуть-чуть больше страха для меня. Дело того стоит.

Ночь возле леса Альберче холоднее, чем в городе, как будто деревья сделаны изо льда. Земля вокруг обсерватории грязная. Кармела наблюдает за Нико: тот держит украденную из кафе сумку с «инструментами» как ударное оружие и осторожно подходит к круглому зданию. Свет есть только на первом, бетонном этаже. Орнитологическая обсерватория наверху, она деревянная, с открытыми окнами и не освещена. Кармела слышит знакомый лай.

— Мич? Дино?

Ручка железной двери проворачивается, открывается темная щель, а в ней — два больших глаза. А потом все заполняется ревом Дино с сильным итальянским акцентом:

— Профессор!.. Ай, профессор Кармела! Taci[10], Мич! Я не знал, кто пришел!

На итальянце клетчатая рубашка поверх футболки, широкие джинсы, а в правой руке — дробовик. Левой он удерживает Мича. Но в лае немецкой овчарки сейчас нет ничего агрессивного. Кармеле кажется, что Мич таким образом выражает свою радость: подошло подкрепление!

— Это друг. — Кармела указывает на бывшего полицейского. — Нико Рейноса.

— Дино Лиццарди. — Лапища у итальянца огромная, но Нико отвечает не менее крепким рукопожатием.

— Очень приятно, я вас вроде бы видел здесь несколько лет назад.

— Не удивлюсь! — похохатывает Дино. — Я тут всегда! Никуда отсюда не уходил! Basta[11], Мич! Ты уже поздоровался с профессоршей!

— С нами еще друзья. — Нико кивает в сторону Фатимы и Серхи, которые наконец выходят из машины.

Происходит быстрый обмен приветствиями, но Кармела в них не участвует. Она слышит голоса Серхи и Фатимы, словно по радио, не проявляя к ним никакого интереса. Застыла даже ее рука, гладившая Мича. Ее выпученные глаза смотрят на темный порог обсерватории, а ночь вокруг Кармелы становится все холоднее.