отовсюду на помощь правительству. С одной стороны, едва не удавшаяся попытка тирании, с другой – жестокий произвол сделали необходимость писаных, известных всем законов теперь более очевидной, чем когда-либо, и аристократическое правительство не могло уже далее оставлять без удовлетворения общее и естественное желание иметь такие законы. Написание их поручено было фесмофету Драконту (вероятно, вместе с прочими членами коллегии) в архонтство Аристэхма (621 или 620 г. до Р. X.).

О законодательстве Драконта нам известно очень мало, без сомнения потому, что сами древние в те времена, от которых до нас сохранились письменные памятники, знали из него только то, что было удержано в законах Солона, т. е. постановления об убийствах и увечьях. Законы Драконта[55] не касались политического устройства государства и представляли собою, вероятно, только письменное изложение установлений существовавшего тогда обычного права, на что указывает и название их θεσµοι, т. е. обычаи. Аристотель прямо говорит, что в них не было ничего принадлежащего собственно Драконту, что заслуживало бы внимания, кроме суровости, являющейся следствием величины наказаний. И по свидетельству других авторов[56], они отличались чрезмерною строгостью и за все преступления карали смертью. Но на самом деле законы Драконта не были до такой степени жестоки и представляли собою даже известного рода прогресс, по крайней мере сравнительно с законами Залевка. Кроме смертной казни Драконтом были назначены и другие наказания, как например, штраф ценою в 20 быков (εικοσαβοιον, Поллукс IX, 61), лишение прав (ατιµια, там же VIII, 42), изгнание и пр.[57] Вообще строгость древнейших законов нужно приписывать не личной суровости законодателей, а господствующим принципам эпохи, в которой они жили. Если эти законы казались позднейшим грекам чересчур уж суровыми, то это вполне объявляется постепенным смягчением нравов и большей гуманностью к преступникам, бывшею естественным следствием этого смягчения. Имя Драконта, несмотря на строгость его законов, в древности пользовалось высоким уважением и ставилось рядом с именами лучших законодателей. Особенно славились его уголовные законы. Из отрывков их, сохранившихся в различных речах Демосфена (против Навсимаха, Мидия, Аристократа, Еверга и Мнесибула) и восстановляемой на основании этих отрывков надписи С. I. А. I, 61 (= Ditt. Syll. 45), заключавшей вновь переписанный в конце V в. текст постановлений Драконта об убийствах, видно, что он узаконил освященное религиозными требованиями и обычаями в Афинах право родовой мести, но при этом провел целый ряд мер, облегчавших участь убийцы: ограждение его от истязаний, возможность спастись добровольным изгнанием или уплатой штрафа и т. д. Эта мягкость отношений к преступникам объясняется тем, что при неразвитости общества в древние времена убийства совершались чаще и не считались таким тяжким преступлением, как ныне.

Суд по делам об убийствах находился под верховным ведением архонта царя. Различалось три рода убийств: предумышленное, непредумышленное и дозволенное (см. гл. 23, § 5). Убийства первого рода подлежали суду Ареопага, для суда же по остальным родам убийств Драконт учредил коллегию эфетов (οι εφεται; название объясняется различным образом) из 51 члена, которые были избираемы из лучших граждан не моложе 50 лет, испытанной нравственности (Поллукс VIII, 125). Решению эфетов подлежали дела об убийствах непредумышленных и дозволенных или не преследуемых законом, о смертных случаях, причиненных предметами неодушевленными, и пр. Им принадлежали 4 судебные палаты, из которых в каждой разбирались дела только известного содержания, так что эфеты заседали то в одной, то в другой, смотря по роду дела, подлежавшего суду. Царь председательствовал при всех разбирательствах подобных дел как ареопагитами, так и эфетами. Впоследствии, с развитием демократии, деятельность коллегии эфетов была в значительной степени ограничена: ее юридическое значение перешло к гелиастам, а за нею осталось только значение религиозное.

Законы Драконта нисколько не изменили к лучшему угнетенное положение бедных классов народа, представляя собой только изложение обычного права, действовавшего уже раньше (хотя их издание все-таки было значительным шагом вперед в развитии гражданственности, так как произвол властей был ограничен определенным судебным уставом). Внутренняя борьба аристократических родов и партий также не прекращалась. Оставшиеся в живых килоновцы получили большое значение в государстве и жестоко враждовали с Алкмеонидами, на которых и в глазах суеверного народа тяготело пятно оскорбления святыни. Вероятно, не без давления со стороны врагов Алкмеонидов народ находился в сильном волнении, считая себя под проклятием богов. В различных бедствиях, посетивших в конце VII в. Афины (моровая язва, неурожай), народ видел карубогов и был одержим каким-то суеверным ужасом; говорили о различных видениях и предзнаменованиях, которые были объясняемы в том смысле, что оскорбленные боги требуют умилостивления. К бедствиям естественным присоединились неудачи политические. В войне с Мегарами, предпринятой из-за Саламина, афиняне потерпели неудачу. Участие афинского отряда под предводительством Алкмеона в Священной войне, ведшейся в первое десятилетие VI века против Крисы дельфийско-фермопильской амфиктионией (см. разд. IV, гл. 27, § 1), быть может, представляло со стороны Алкмеонидов попытку к успокоению религиозной совести афинян и вместе к увеличению собственной популярности. Но это не подействовало. Наконец Алкмеониды, по совету Солона, решились добровольно подчиниться суду 300 лучших граждан, которые признали их виновными в оскорблении святыни и присудили к изгнанию, которое было распространено даже на умерших членов виновного рода (после Килоновского дела прошло уже целое поколение – лет 40): их кости были вырыты и вынесены за пределы Аттики. Предание говорит, что по совету оракула был приглашен с острова Крита жрец-прорицатель Эпименид, который примирительными жертвами и различными религиозными обрядами очистил город от тяготевшего над ним гнева оскорбленных богов (Плут. Сол. 11, 12 и начало Αθ. πολ.).

Но этим не были улажены политические смуты и борьба между тремя враждебными партиями, на которые распадались жители Аттики; одна из них, состоявшая из бедных жителей гористой части страны (διακριοι или υπερακριοι), требовала демократического образа правления, богатые жители равнины (πεδιεις) стояли на стороне олигархии, а жители побережья (παραλιοι) со средним экономическим положением желали смешанной формы правления. Необходимо было коренное преобразование государственного и экономического строя Афин, чтобы положить конец неурядицам. Для этого в 594 г. был избран в архонты Солон, сын Ексекестида из рода Кодридов, с полномочием быть водворителем мира между знатью и народом и составить законодательство.

Глава 16. Законодательство Солона и тирания Писистратидов

Солон в юности получил отличное по тому времени образование и отличался любознательностью и живым, пытливым умом. С молодых лет он должен был заняться торговлей для поправления своего состояния, расстроенного, как говорят, излишней благотворительностью его отца. Торговые путешествия по Греции, в Египет и другие страны дали ему возможность расширить круг своих познаний и приобрести большой запас жизненного опыта. Глубокий и светлый ум, соединенный с поэтическим талантом, высокое благородство души, непоколебимая честность и горячая любовь к народу,